Разлив Цивиля - [15]

— Не можно, а нужно, — твердо сказал Василий Иванович. Немного помолчал и вернулся к началу разговора. — Ты вот говорил, что хоть цены на продукты и повысились, но все равно они еще не покрывают всех прямых затрат колхоза. Так что ты думаешь — я и сам этого не понимаю. Еще как понимаю. Однако же не все сразу…

— Вы же сами, Василий Иванович, как-то сказали, что старше хлеба никого и ничего нет. Хлеб старше министра, старше артиста, писателя, инженера, потому что все они без хлеба не обходятся. Но получается, что кормим страну, а на нас, кормильцев, ноль внимания…

Трофим Матвеевич начал уже горячиться, как бы переходя от обороны к наступлению. Он знал, что тут его позиция сильная и никто, в том числе и секретарь райкома, с нее сбить не сможет.

— Внимание — сам видишь — уже есть, а теперь — лишь бы с точки сдвинулось — будет еще больше, — спокойно ответил Василий Иванович. — И заработок у колхозников будет расти — твой же колхоз тому наглядный пример, — и пенсия будет. Только — не все сразу…

Зазвонил телефон.

— Ну, будем считать, обо всем договорились, — кладя левую руку на трубку, но еще не поднимая ее, заключил Василий Иванович и подал через стол Трофиму Матвеевичу правую.

Трофиму Матвеевичу понравилось, что секретарь райкома хоть вроде бы и косвенно, походя, но похвалил его колхоз. Значит, все же ничего страшного не случилось, и никакого камня за пазухой Василий Иванович против него не держит. И он вышел из кабинета немного успокоенный.

А Виссарион Маркович считал, что ему нынче и вовсе повезло. Чаще всего так бывает, что просидишь целый день на каком-нибудь пленуме, а после него тебя оставят еще на дополнительное совещание, которое, как правило, сводится к накачке то за снижение удоев, то за медленную вывозку навоза, то за плохую наглядную агитацию. Мало того: в конце дополнительного совещания пригласит их, секретарей партийных организаций колхозов, в свой кабинет заворготделом и начнет выговаривать за неаккуратный прием партвзносов, за то, что собрания проводятся редко — нарушение устава. А Виссариона Марковича еще и пожурит за слабый рост организации… Глядишь, пленум такой затягивается до поздней ночи.

А нынче и партийных секретарей, и председателей колхозов отпустили вместе со всеми безо всяких дополнительных словопрений. Правда, Трофим Матвеевич что-то задержался, но и это кстати. За это время Виссарион Маркович сходил в столовую, принял свою шоферскую дозу, как он звал стопятидесятиграммовый стакан, и плотно закусил. Подойдя к машине, он по давней привычке попинал сапогом скаты, затем поправил сползший с заднего сиденья коврик и залез на свое место.

Вскоре подошла Марья с двумя полными хозяйственными сумками. Виссарион Маркович вышел из машины, уступая Марье свое водительское место. Любит баба сидеть за баранкой! Так любит, что хлебом не корми, дай только за рулем покрасоваться. Водительских прав у нее, правда, нет, но местная милиция смотрит на это сквозь пальцы: как-никак жена депутата. Виссариону же Марковичу и вовсе не было резону не уступать ей место за рулем, потому что тогда едет он простым пассажиром, а это куда проще; если и сдвоишь шоферскую дозу — не беда.

Марья уселась на место за рулем, расстегнула пальто, поправила серый пуховый платок.

— Кажется, все, что надо, купила.

— А неужто в пашем сельском магазине так уж ничего не бывает? — спросил Виссарион Маркович, косясь на Марьины сумки.

— Что там есть, кроме водки?! Да, забыла. У Светки портфель поистрепался, сходи в раймаг, купи… А еще вот что, кум, — Марья схватила Виссариона Марковича за рукав и понизила голос: — Трофима опять надо подговорить на продажу картошки. Как и в прошлом году, съездишь на юг и… Ты сам, слышишь, сам с ним поговори. А то он меня в последнее время не очень-то слушает. Только и слышно: что ты меня учишь да что ты меня учишь? А твое слово будет авторитетнее.

— Ладно, скажу.

А пока они так разговаривали, из райкомовских дверей показался Трофим Матвеевич.

— Поехали, — он кинул планшет на заднее сиденье и сел рядом с женой. Как приедешь в этот самый район, так за день поесть времени не выберешь. Хоть бы к нам почаще начальство ездило! А то сидят в своих кабинетах, штаны просиживают.

Марья с Виссаром помалкивают. Они уже знают, что если Трофим Матвеевич не в духе — надо дать ему выговориться. Покипит-покипит и остынет.

— И комбайны, и молотилки придется выкупать.

— По той же цене? — вмешалась в разговор Марья.

— А ты думала, для нашего колхоза уступят подешевле. Чай, не на базаре.

— Могли бы и сбавить: отстающий колхоз, только-только начинает вставать на ноги…

— Отстающий, встающий! — передразнил жену Трофим Матвеевич. — Ты думаешь, Василий Иванович не знает пашу экономику? От него и соринку не укроешь. Он все знает… А потом, что это ты лезешь в мои дела? Ты знай свою библиотеку, и ладно. А у меня пока своя голова на плечах…

Тонкие ноздри Марьи раздулись, а брови нахмурились и образовали на лбу морщинку. Она запомнит мужу эти обидные слова! Больше она не вмешивалась в разговор, посмотреть со стороны — он, этот разговор, ее и не интересовал вовсе. Ее, как и всякого водителя, больше всего интересовали дорога и машина. Но Виссарион-то Маркович знал Марью, знал, что она с удвоенным вниманием слушает, о чем они с Трофимом Матвеевичем говорят.