Разгром советской державы. От "оттепели" до "перестройки" - [20]

Обращается внимание на то, что Игнатович Николай Иванович, 1940 года рождения, следователь по особо важным делам республиканской прокуратуры, который вел это дело, став народным депутатом СССР и первым Генеральным прокурором «незалежной» Беларуси, умер при невыясненных обстоятельствах в 1992 г.

Дочь П.М. Машерова Наталья стала депутатом парламента Республики Беларусь, считая, что это поможет ей разобраться до конца с трагедией, произошедшей с ее отцом. Пока она комментирует этот факт так: «Отец не дожил до Пленума ЦК КПСС менее двух недель. Все было решено. Он шел на место Косыгина. Я понимаю, что отец мешал многим. Именно тогда, в октябре 1980 года, «взошла звезда» Горбачева.

Я полагаю, что, останься отец в живых, история СССР разворачивалась бы по-другому» [22. С. 441–442; 10. С. 317].

Мы с этим замечанием полностью согласны.

СУСЛОВ

Михаил Андреевич Суслов был самым опытным, искушенным политиком из всего Политбюро ЦК КПСС рубежа 1970—1980-х гг. Достаточно сказать, что он счастливо пережил чистку конца 1930-х годов, работая уже в то время в центральном аппарате. Он помнил большие и малые «загадки» и отсюда «своеобразным было отношение М.А. Суслова к медицине. Он не доверял врачам и всячески ограничивал с ними контакты. В начале 1982 г. медикам все-таки удалось убедить М.А. Суслова лечь в Кремлевскую больницу на очередное обследование. Этот визит в больницу оказался для него роковым: в ходе обследования он неожиданно для многих скончался» [2.37. С. 8].

Вот еще одно из наиважнейших свидетельств: «Старый больной человек рассказывал мне:

«Я служил в аптеке 4-го управления, это кремлевская аптека. Временами приезжал человек. Он был из КГБ. Очень скромно держался. Приходил ко мне. Я был одним из тех, кто составлял лекарства для кремлевской больницы, только для больницы.

Этот человек просматривал рецепты и говорил: «Вот этому больному добавьте в порошок (таблетку, микстуру)…» — и давал мне упаковочку, там уже все было дозировано.

Смысл добавлений заключался в следующем: вместо срочного расширения сосудов лекарство, скажем, вызывало их сужение. А другая часть подобных лекарств начинала оказывать свое действие вообще через полгода или восемь-девять месяцев. Я старался не интересоваться такими больными. Что умирали — знал. Что другие, которые должны были бы поправляться, страдают и положение их необратимо ухудшается — тоже знал. Как не знать? Я просто ни с кем ни одним словом о них не обмолвился.

Я сознавал, в чем участвую, но любое неподчинение или не согласие означало мою немедленную смерть. Я совсем недавно понял: они поставили меня там как своего, рассчитывали на меня, ввели меня в штат и на эту должность, хотя в КГБ я не служил. Изучили меня, раскусили… Как слабого человека подчинили себе.

Часто задаю себе вопрос: «А если бы я был сильной воли, выполнял бы приказы?…» Не знаю. И с сильной волей, наверное, выполнял бы. Понимаете, некуда было деться…» [11. С. 82–83, прим]. Знал ли М.А. Суслов об этом? — Конечно знал, чего бы он тогда врачей боялся? Что он, маленький ребенок? Интересно, нужны ли еще какие-то комментарии к приведенным свидетельствам с ретроспективой на т. н. «Дело кремлевских врачей»?

АНДРОПОВ: ПУТЬ НАВЕРХ ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ

Первая задача Ю.В. Андропова состояла в том, чтобы занять максимально высокий пост. В частности, такую ключевую должность, как Председатель КГБ при Совете Министров СССР. Случилось это в результате хорошо разыгранной интриги. Тут надо сказать, что подлинных мотивов для смещения В.Е. Семичастного было несколько (бегство С.И. Аллилуевой только предлог). Его убрали с ключевого поста не столько потому, что у него в силу его обеспечения успеха переворота 1964 г. сложились особо доверительные отношения с новым высшим руководством страны, которое было всем обязано ему; не столько потому, что его пост был нужен лично для Ю.В. Андропова, сколько вследствие того, что он был членом команды А.Н. Шелепина, которая делала попытки обрести всю полноту власти. И хотя деятельность их не отличалась последовательностью шагов в подковерной борьбе, членов этой команды потихоньку, по одному смещали для того, чтобы эту группировку максимально ослабить, и последним (уже в 1975 г.) убрали самого А.Н. Шелепина. Слабым местом В.Е. Семичастного было то, что именно он поставил первого руководителя партии в октябре 1964 г., — а на посту руководителя такого серьезного органа власти, как главная политическая спецслужба органически должен быть человек, который благодарен за это выдвижение нынешнему высшему руководителю страны (если он, конечно же, заинтересован в своей карьере), — а тут ситуация в точности наоборот.

На вопрос, были ли другие альтернативы на посту Председателя КГБ, кроме вчерашнего Секретаря ЦК Ю.В. Андропова, мы должны ответить скорее отрицательно: у В.Е. Семичастного и Ю.В. Андропова до их назначения на Лубянку уже был опыт работы со спецслужбами, хотя и на республиканском уровне. И тот, и другой работали вторыми секретарями ЦК компартий союзных республик, в число функций которых входило кураторство со стороны партии республиканского КГБ, милиции и непосредственные связи с Москвой; как правило, 2-й секретарь принадлежал к славянской национальности (для Ю.В. Андропова, как видим, было сделано исключение). В.Е. Семичастный был 2-м секретарем ЦК КП Азербайджана (с августа 1959 г. по 13 ноября 1961 г.), Ю.В. Андропов был 2-м секретарем ЦК КП Карело-Финской ССР (небольшая справка: Карело-Финская ССР была 16-й республикой Союза ССР, но в результате хрущевских преобразований ее статус был низведен до Карельской Автономной Советской Социалистической Республики в составе РСФСР; пост занимал с января 1947 г. по июль 1953 г.). То есть, повторюсь, кое-какой опыт общения со спецслужбами у них был: их знакомили с результатами своей работы.