Разговоры на песке. Как аборигенное мышление может спасти мир - [67]

Суверенный союз стремится к объединению с другими националистическими движениями аборигенов вроде соседней Республики Муравари, расположенной на границе между штатами Новый Южный Уэльс и Квинсленд. С этой группой меня свела Матушка Дорис Шиллингсворт, которая называет меня сыном, когда я приезжаю в ее края, поэтому я подчиняюсь ее Закону и связан соответствующими протоколами. У них интересный подход, но он сталкивается с некоторыми пиар-проблемами, когда пожилые люди спрашивают: «А что будет с моей пенсией, когда мы выйдем из Австралийского Союза?»

Некоторые участники полагают, что содержать Республику Муравари можно было бы за счет добычи собственных ископаемых ресурсов. Они намерены установить солнечные панели и выйти из единой энергосети. Они планируют сделать солнечную энергию бесконечной и экологически чистой за счет добычи редкоземельных металлов, необходимых для производства панелей на их собственной земле. Когда я спрашиваю, как они собираются хранить радиоактивные отходы, остающиеся после очистки этих редкоземельных металлов, я слишком поздно понимаю, какой я хам и наглец. Я даже спросил, будем ли мы отказываться от кредитов со стороны корпораций на строительство инфраструктуры для этих проектов, чтобы не лишиться суверенитета, как это произошло с очень многими странами, пережившими процесс деколонизации. Не мое дело задавать такие вопросы. Я перегнул палку и теперь мне стыдно.

Я забиваю жирную свинью и приношу им на обед. Они несколько смягчаются, но больше меня уже не приглашают. Меня беспокоит потенциальный риск создания аборигенных цивилизаций, в рамках которых англосаксонские экономические системы будут управляться темнокожими людьми, но при этом следовать всё по тому же неустойчивому пути, ведущему к разрушению. Возможно, стоит прислушаться к предупреждениям Гиллара и начать выстраивать наши стратегии на устойчивых принципах старых Законов, пока мы не сбились с пути и не построили в буше новый Мумбай.

Предмет, который я покрыл резьбой для этой главы, – боевой бумеранг, вырезанный из эвкалипта дома в Кейп-Йорке. Я занимался им в течение нескольких месяцев, пока путешествовал вдоль троп песен по всему континенту с востока на запад и посещал места, где старый Закон всё еще хранится в священных местах на земле, отражаясь в звездах, церемониальных предметах и историях наших стариков. На одной стороне бумеранга изображено созвездие семи сестер, на другой – созвездие Ориона, а тропы песен, по которым я путешествовал, нанесены вдоль рукоятки так, что переплетаются друг с другом.

В этих изображениях запечатлены рассказы наших стариков, которые поделились со мной своим Законом. Я обжег бумеранг на огне до черноты, но если поместить его под воду, проявляется темно-красная охра, которая рдеет, словно глаза жаб Старика Джумы, вычерчивая образ Сновидения звезд семи духовных семей, которые работают над тем, чтобы объединить наши народы и положить начало новой эпохе.

Сегодня есть люди, стремящиеся к тому, чтобы превратить наш Закон в некую гибридную сущность, которая будет признана австралийским и международным правом. Есть и старики, хранящие для нас изначальный Закон до дня возрождения, который однажды наступит.

Эти старики не хотят, чтобы о них писали книги или снимали фильмы. Они просто хранят наш Закон в тайных местах и священных предметах, обладающих такой мощью, от которой у тебя дух захватывает. Им не нужно обосновывать или защищать этот Закон. Он неизменен и переживет всё, что можно выбить в камне или записать на сервере.

Этот Закон невозможно отменить такими жалкими проклятиями, как соглашения о землепользовании или нормы о правах коренных народов на землю. Нельзя его изменить и посредством диалога – ведь Закон и есть тот авторитет, который формирует и регулирует диалог и следит, чтобы он следовал устойчивым паттернам творения. Этот Закон не является ни неодолимой силой, ни неподвижным предметом, ни действием, ни противодействием. Он – то, что находится между.

Будь таким, как твое место

Засуха длится уже десять лет, оба-мы стоим с несколькими Старейшинами на каменистом краю около Тибубурры на северо-западе Нового Южного Уэльса и поем песню дождя. Мы взволнованы, а старики – нет, потому что могут видеть паттерн, а мы не в состоянии рассмотреть что-либо из-за пьянящего ощущения власти, способности, о которой шепчет наше эго эму – плащеносной ящерицы: я могу контролировать погоду. Я больше. Поэтому мы упускаем из виду паттерн и видим только избавление от засухи, вновь ставшие полноводными реки и классную историю, которую можно рассказать у костра. Мы – дети, которые не знают, что еще может из этого появиться, да мы об этом и не задумываемся. Мы просто поем и лихо танцуем.

Старики видят, как жуки уже взбираются на берег реки, а стрижи снуют близко к земле, потому что знают, чтó приближается, подавая сигнал всем остальным животным перебраться на возвышенности, а растениям – сосредоточить свою энергию на укрепление корней. Вонючая акация тоже издает предупреждающий сигнал, выделяя аромат, похожий на запах гниющей брокколи. Многострадальные овцы, коровы и хлопковые посевы не улавливают эти сигналы, но даже если бы улавливали, они всё равно неспособны передвигаться вместе с другими обитателями края или закапываться в землю. Их владельцы огородили свой скот заборами и смотрят прогнозы погоды по телевизору, в домах, построенных в поймах рек.