Разговорчивый покойник. Мистерия в духе Эдгара А. По - [83]

– Да с чего вы взяли?! – воскликнул констебль.

– А зачем тогда ей связали руки? – спросил Тилден.

– Не знаю, – сказал Линч. – Но это не доказывает, что ее убили.

– Само по себе, возможно, и нет, – заметил я. – Однако есть и другие указания на то, что она не сама убила себя. Хотя бы то, что ее не просто связали, но заткнули кляпом рот.

После этого заявления ни Тилден, ни Линч не могли удержаться от удивленных восклицаний.

Я же протянул руку, чтобы они могли получше ее разглядеть. Между большим и указательным пальцами были зажаты несколько длинных серых нитей.

– Я обнаружил эти волокна на ее языке и на внутренней стороне щеки. Это почти наверняка остатки куска ткани – вероятно, коврика, – который засунули ей в рот, чтобы заглушить крики.

Взяв нитки у меня из пальцев, Линч принялся разглядывать их и так и эдак, после чего передал Тилдену, который подверг их столь же скрупулезному осмотру.

– Но есть и еще более убедительные доказательства того, что Салли, так же как и ее госпожа, стала жертвой убийства, – продолжал я. – Позвольте мне указать на орудие, при помощи которого было осуществлено это зверство. Оно зажато в правой руке Салли. Теперь с легкостью можно предположить, что только самая отчаянная решимость могла заставить человека совершить самоубийство таким мрачным образом. Ведь недостаточно было просто пощекотать клинком себе шею. Надо было вонзить острие в тело, а затем быстро перерезать глотку.

Средним пальцем правой руки чиркнул по горлу, имитируя акт самоубийства.

– Как видите, правша, который решился бы лишить себя жизни подобным образом, провел бы ножом слева направо. Поскольку при этом требуется приложить немалую силу, разрез окажется наиболее глубоким с левой стороны шеи и наиболее поверхностным справа, где лезвие выйдет наружу.

Однако в случае с Салли все как раз наоборот. Самый глубокий надрез оказывается справа. Сложив этот факт с остальными, мы приходим к единственному выводу: Салли не убивала себя. Скорее, ее связал, заткнул ей рот и зарезал все тот же кровожадный изверг, который так изувечил тело миссис Рэндалл. А уже затем тела положили так, чтобы возникло впечатление убийства и самоубийства.

– Превосходно, – сказал Тилден. – И снова, мистер По, вам удалось подметить деталь, совершенно от меня ускользнувшую. Ради всего святого, как вам это удается?

– Еще с младых лет я был не таким, как другие, – ответил я. – И видел все по-другому.

– Давайте напрямую, – сказал констебль Линч. – Вы хотите сказать, что у нас тут еще один маньяк разгуливает?

– Еще один? Трудно сказать, – многозначительно заметил я.

– Какого черта вы опять говорите намеками? – сказал Линч.

– Сейчас объясню, минуточку, – ответил я. – Однако сначала я должен задать вопрос вам обоим. Скажите мне, офицер Линч и коронер Тилден, не терял ли кто-нибудь из вас недавно ключа от часов?

Этот, на первый взгляд, не относящийся к делу вопрос поначалу ошеломил обоих, но после минутного замешательства оба ответили отрицательно.

– Так я и думал, – сказал я. – Ваши ответы лишь усиливают мое растущее с каждой минутой подозрение, а именно, – это жуткое преступление совершил тот же человек, который виновен в смерти Эльзи Болтон.

– Какого черта, По? – фыркнул Линч. – Вы что думаете, что парнишке Мак-Магону не лежится в могиле? Сдается мне, начитались вы рассказов о привидениях.

– Я имею в виду вовсе не этого злосчастного паренька, – ответил я, не обращая внимания на сарказм Линча. – По причинам, которые я намерен сейчас же изложить, я пришел к выводу, что, хотя Джесси Мак-Магон действительно находился в доме Мэев, когда утопили Эльзи Болтон, он не совершал этого ужасного преступления. Нет, виновен некто совершенно другой.

– Валяйте, – сказал Линч, глядя на меня с нескрываемым скептицизмом. – Весь внимание.

– Вы когда-нибудь слышали о дагеротиписте по имени Герберт Баллингер? – спросил я.

Этот вопрос вызвал предельное удивление у обоих. Они видимо вздрогнули, словно их пронизало электрическим током, затем обменялись крайне недвусмысленными взглядами.

– Чувствую, что имя это вам знакомо, – сказал я.

– Сожалею, мистер По, – со вздохом заметил коронер Тилден, – но на сей раз вы ошибаетесь. Мистер Баллингер никоим образом не мог совершить эти убийства.

Настал мой черед удивиться.

– Но почему? Что вы имеете в виду?

– Герберт Баллингер мертв, – сказал Тилден. – Тело обнаружили сегодня рано утром в его мастерской. А в данный момент он лежит в морге. Констебль Линч и я видели это собственными глазами – еще за несколько часов до того, как были убиты миссис Рэндалл и ее служанка.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Слова Тилдена поразили меня как гром, и мне оставалось лишь глядеть на него в немом изумлении. Впрочем, спустя несколько мгновений я вновь обрел дар речи, хотя говорил слегка запинаясь:

– Убит?.. Но как?.. Где?.. Когда?..

– Давайте по порядку, мистер По, – сказал коронер. – Он был убит взрывом в своей мастерской рано утром… около девяти часов.

– Взрывом? – переспросил я, все еще пытаясь осмыслить этот невероятный поворот событий.

Я слабо разбираюсь в том, как изготовляется дагеротип, – сказал Тилден. – Но это явно требует применения легко воспламеняющихся жидкостей. Иногда – уверен, что вам это известно, мистер По, – люди привыкают работать с опасными материалами и начинают обращаться с ними несколько небрежно. Похоже на то, что мистер Баллингер, занимаясь своим делом, курил сигару и по неосторожности положил ее слишком близко к одному из открытых пузырьков с химическими препаратами. Соседи говорят, что слышали такой громкий взрыв, что у них даже стекла задрожали в окнах. Огонь моментально распространился по мастерской. Несколько соседей отважно бросились в горящее здание, и им удалось вытащить тело мистера Баллингера. Но, боюсь, было уже слишком поздно. Он погиб мгновенно.