Разговорчики в строю. Лучшее за 2008-2009 годы - [16]

– Ну, это, значит, политотдел части специально изъял телевизор, чтобы переслать его семье покойного,– облегчённо закончил, наконец, мысль Опрышка, и снова уткнулся в КВС.

Размягчающие мозг предложения снова убаюкивающе полились по залу, окружающая действительность мягко поплыла, откуда-то сзади вплелись звуки нестеровского храпа: «Хо-до, хо-до» – ещё немного, и я тоже погружусь в нирвану, я тоже умею держать голову прямо…

– Тут, может, некоторые думают, почему его так долго не пересылают,– осмысленная фраза начпо выкинула меня из полудрёмы.– Ну, в смысле, телевизор. Семье покойного.

Проснувшийся, недоумевающий зал снова внимательно слушал своего партийного пастыря. Мне вспомнился анекдот про профессора, который привлекал внимание засыпающей аудитории, периодически вставляя в лекцию фразу: «Чтобы не забеременеть…» – студенты мгновенно просыпались, прислушивались – а он давай им снова шпарить про термех!

– Это он внимание так привлекает! – поделился я своими догадками с сидящим рядом Герценом, но у того была своя версия – он считал, что у начпо проснулась совесть.

– Ну, это, значит, политотдел части выяснил, что семья покойного косвенно виновна в его гибели, и возвращения телевизора не заслуживает. Это было бы глумлением над памятью нашего товарища! – поймал свою струю Опрышка и снова уткнулся в КВС, предварительно как-то опасливо зыркнув в нашу сторону.

– Хо-до! – не согласился с начпо из-за наших спин Нестеров.

– Юрий Анатольевич, разберитесь, пожалуйста, – попросил Окорочков, выразительно кивнув назад.

Я развернулся с намерением распихать храпуна – и обомлел. На носу у застывшего с неестественно прямой спиной спящего Юры красовались очки с изображёнными на них широко раскрытыми глазами! Так вот чей немигающий, пронзительный взгляд поймал из полумрака засыпающего зала Опрышка! Вот чей горящий укоризной взор смутил его чёрствое сердце!

Рядом раздался тихий восхищённый мат – это обернулся и увидел Юру Герцен. У начпо же не сводящий с него горящего взора лейтенант-максималист видимо вызывал совсем другие чувства – он так и не смог вернуться к своему КВСу и, помявшись, решился:

– Тут, может, некоторые думают, что я этот телевизор присвоил! Ошибаетесь, товарищи! Телевизор будет передан личному составу ИВЦ, сослуживцам покойного – пусть смотрят, вспоминают. Просто мы думали вручить его в праздник какой, ждали, то есть… Ну да ладно! Товарищ Демьяненко, сегодня же заберите его из моего кабинета и установите в казарме ИВЦ!

– Есть, товарищ полковник! – откликнулся начальник ИВЦ майор Демьяненко.

– Хо-до!– одобрил решение начпо Нестеров.

Просветлевший начпо наконец-то с лёгким сердцем распахнул свой КВС.

– Юрий Анатольевич, да разбудите же его скорее! – таким взволнованным я видел Окорочкова только раз – когда он узнал, кто пишет про него заметки в отдельскую «Орбиту».

– Давайте ещё подождём, может он и на наш отдел телевизор выделит!– забеспокоился Герцен, очень переживавший, что на начпо надавил «наш человек», а все плоды достались халявщику Демьяну, у которого и солдат-то толком нет.

– Будите! – твёрдо сказал Окорочков, и я пихнул Нестерова кулаком в бок.

– Тормоза перестройки! – презрительно бросил в наш адрес Герцен.

Piligrim Большие гонки

Жил на свете самурай

Добрый и внимательный.

Каждый день он посылал

Икебану матери!

А мы не посылаем, и не пишем, и не звоним. Потому что когда молод, и здоров, и весел, и у тебя все хорошо, то это ж всем понятно. И нечего там писать лишний раз. А когда у тебя проблемы, то тем более нечего беспокоить. А мама не знает, и додумывает что-то своё, лишнее, и хочет знать. А тебе чего, ты молод, и здоров, и весел. И волнуют тебя друзья с подругами больше, чем учёба и, тем более, мама…

Adagio

В воскресенье училище пустело. Оставалось лишь сколько-то положенных процентов личного состава на младших курсах, а старшекурсников вообще никто не считал.

Октябрь пришёл тёплым и солнечным. Учебный год только начался, и курсанты не обросли ещё «хвостами», прилежно вели конспекты, не спали на лекциях, и каждый второй давал себе слово, что вот теперь-то, в этом семестре, все конспекты к сессии у него будут свои. Хотя сегодня сессия была далека, как Индия для Христофора Колумба, и об учёбе в воскресенье никто не думал.

Чем можно заняться в выходной день, если ты не в увольнении? Во-первых, можно поспать с утра на час больше и не бежать обязательные три километра, едва проснувшись. Можно спокойно, без песен, дойти до столовой и обратно, не спеша покурить и посмотреть «Утреннюю почту» в ожидании завершающего номера зарубежной эстрады с совершенно новым, не старше пяти лет, клипом шведской группы о непонятном и незнакомом мире больших денег с запоминающимся припевом. Можно организовать праздношатающихся и заняться активным бездельем на футбольном поле крича, ругаясь и радуясь одновременно. Можно после обеда завалиться на лавочке спортплощадки. И подставляя живот ещё по-летнему ласковому солнцу, прочитав пару страниц, прикрыть лицо пахнущей библиотекой книжкой и под близко-далёкие выкрики волейболистов мягко провалиться в полное небытие и вынырнуть из него через час, чувствуя спиной, что лавочка из трёх жердей отличается от ватного матраца на панцирной сетке.