Разговор с незнакомкой - [39]

Позади Наденьки скрипнула дверь. Она обернулась и увидела на пороге стройного военного в кителе защитного цвета, с новенькой портупеей через плечо.

— А-а, товарищ военпред! — приветливо окликнул его директор из-за своего стола. — Проходите, проходите, просим, как говорится, к нашему шалашу…

Когда военный проходил мимо Наденьки, она успела рассмотреть его погоны, с четырьмя звездочками, как и у Петра; на ходу он снял фуражку с головы, Наденька не могла оторвать взгляда от его коротко стриженного, как у Петра, затылка, от широких плеч, портупеи, красиво перетянувшей его стройную фигуру, сердце ее сладостно и тягуче щемило, Капитан пожал руки директора, секретаря обкома и присел на стул возле них. Теперь Наденька видела его лицо, короткие, но вьющиеся волосы с первой сединой, такой же, как у мастера, орден на груди, нашивку ранения на кителе. Взгляды их неожиданно встретились, и Наденьке показалось, что он еле заметно улыбнулся ей. Она опустила глаза. Директор между тем раскрыл пододвинутую ему папку и начал громко, слегка подражая голосу Левитана, зачитывать фамилии награжденных грамотами обкома партии. Но Наденька уже ничего не слышала, она смотрела себе под ноги, на пестрый орнамент ковровой дорожки, и боялась взглянуть в сторону директорского стола.

— …и Ярцеву Надежду Сергеевну! — отчетливо, как бы ставя восклицательный знак на последней фамилии, произнес директор. Наденька вздрогнула, услышав свою фамилию. Раздались резкие, точно выстрелы, аплодисменты. Все повернулись к ней, будто она была единственной виновницей торжества. Чувствуя, как краска заливает ей лицо, Наденька подняла глаза и снова встретилась взглядом с капитаном. А он, уже откровенно и светло улыбаясь ей, аплодировал вместе с остальными.

— А теперь, товарищи… — продолжил директор, когда смолкли аплодисменты. — Теперь — короткая неофициальная часть.

Он нажал кнопку на темном щите возле селектора, и тут же в дверях появились две пожилые буфетчицы с подносами в руках.

— Тех, кто пришел сюда после смены, прошу выпить… фронтовые сто грамм. — Директор сделал приглашающий жест рукой. — Тем же, кому сейчас в цех, разрешаю взять спирт с собой. Выпьете после смены.

С Наденькой чокались, поздравляли ее. Она, улыбаясь, кивала растерянно подругам, отпила из граненого стакана глоток, обожглась, кто-то протянул ей большое красное яблоко, она взяла, боком протиснулась к двери и незаметно вышла.

Когда она брела заводским двором, шел густой снег. Выйдя за проходную, Наденька остановилась, рассматривая невесомые, точно подвешенные на невидимых нитях снежины. Едва заметно покачиваясь в воздухе, они опускались на ее пальто, таяли на запястьях, на глянцевой поверхности красного яблока, согретого ее ладонями.

— Надежда Сергеевна! — окликнули ее от проходной.

Наденька повернулась и замерла, прижимая к груди яблоко. Со ступеней каменной будки с широкими мутными окнами спускался капитан. Был он в серой, ладно сидевшей на нем шинели с красными петличками, несмотря на мороз, в фуражке, слегка сдвинутой набок.

— Подождите секундочку! — На ходу надевая вязаные перчатки, он подошел к ней, и такая же, как в кабинете директора, ясная улыбка осветила его лицо. — Покидать компанию нехорошо…

Наденька промолчала.

— А я вас поздравляю персонально, — сказал он, когда они перешли улицу. — С наградой, с успехами…

— Спасибо… — выдохнула Наденька и смутилась. — Особенно не с чем, я как все.

— Знаете, вы удивительно похожи на мою жену. Вот… даже и краснеете точно так же, я еще там, в кабинете вашего шефа, заметил.

— Вот как…

— Если не возражаете, я провожу вас немного… вам в эту сторону?..

— Нет, что вы… — Наденька отступила от него на два шага. — Нет, нет, мне не туда.

Не оглядываясь, она быстро, все ускоряя и ускоряя шаг, пошла в сторону. А свернув в переулок, не выдержав, побежала.

Опомнилась Наденька лишь в своей комнате, у окна. Сколько она простояла здесь, сжимая в руках чуть деформированную коробку и вдыхая табачный запах, она не могла бы сказать. А за окном стеной, густым белым потоком падал снег.

Она не выпускала коробку с табаком и тогда, когда топила печь, сидела на маленькой детской скамейке, поглядывая на синие потрескивающие огни. Не отрывая глаз от этих огней, она видела лишь серые, с легкой голубизной улыбающиеся глаза капитана.

…Ночью ей снился тот же жаром обволакивающий душу сон. «Я поздравляю тебя, Надюша… персонально», — говорил Петр и все целовал и целовал ее руки.

Тот декабрь был суровым, вьюжным. Морозы, точно опережая календарь, стояли ядреные, крещенские. Девчата, торопясь на смену, бегом, будто наперегонки, пересекали двор. А в цехе друг дружке оттирали рукавичками побелевшие щеки, отогревали над батареей застывшие руки.

Несколько раз встречала на заводе Наденька капитана. Чаще всего — с группой офицеров, таких же подтянутых, в аккуратно подогнанном обмундировании. Завидев ее еще издалека, он улыбался приветливо, а поравнявшись, лихо козырял, не донося до головы руку в серой вязаной перчатке.

Конец месяца был особенно трудным. Вторую неделю Наденька почти не выходила с завода: тяжело заболела после гибели мужа подруга, и она приняла ее участок.