Разгадка вечности - [4]

* * *

Я на выходных страдаю. Даже голову не мою. Лежу больная от того, что дел нет никаких, пойти некуда. Куда тут в провинции пойдешь? В музей останков от войны? Нахуй оно мне надо. Зачем вообще такие музеи нужны? Это как если бы был «музей останков родственников твоего бывшего». Я их и живых стороной обхожу, а тут еще музей не дай бог.

* * *

Все старые стулья выбросили. Всю старую мебель. Завезли им все новое, говорим: папа, мама, ну хватит уже жить в этом совке, вы же достойны лучшего. А они как раз в это время ковер отвоевывали у нашего водителя, у Паши. Он молчаливый такой, плечистый, 180 см роста, взял его и сносит по ступенькам к выходу. Мы тот ковер на свалку хотели выбросить, а родители на Пашу набросились и ковер все таки отобрали. Отец Пашу еще и выругал матом, сказал, мол, ты, сопляк, тогда еще под стол ходил, когда я на этот ковер зарабатывал. В общем, поставили потом этот заветный узорчастый рулон в угол, под ночные шторы, и он теперь стоит там, как призрак жлобства и невыносимой сложности бытия. Мать вообще только недавно прекратила с нами бойкот.

* * *

Мы с ним решили устроить романтический ужин. Купили много коктейльных креветок и вина. И уже на средине вечера оба ходили блевать по очереди в туалет. Он мне говорит теперь, что это была проверка, насколько мы готовы поддерживать друг друга в сложных ситуациях. И действительно, когда у меня с работой не получалось, он не осуждал, терпел мои истерики. Я же деловая женщина, независимая финансово. Мне унизительно жить за счет мужчины. Но он мне все равно совал деньги на карманные расходы, мол, так правильно. Помнишь, мол, те креветки? А если бы меня не было рядом, тебе бы было сложнее с этим справиться. И я тогда уже брала деньги. Но не тратила все равно, а так, чтобы его не унижать. Он же мужчина.

* * *

Коллега с прошлой работы до сих пор дарит мне книги и цветные ручки. Помнит мою страсть к этому. А еще все время говорит, что если ты, Светлана, вдруг надумаешь разводиться с мужем — не имей меня ввиду. А то ему, видите ли, расхочется мне книжки дарить. И ручки. А ему приятно это делать женщине, которая ему недоступна. Черт их, мужиков, разберешь.

* * *

Ты знаешь, какая она? Вот она святая креативная женщина. Говорит мне: «Я люблю есть всю субботу. Вот все будни не ем, а всю субботу жру, как проклятая. В воскресенье разгрузочный день. И еще выпить могу в субботу. И закурить даже. А работа у меня все равно на первом месте, несмотря на такую, казалось бы, беспечность». Мы с ней уже дважды переспали, а я ее еще не разлюбил.

* * *

Я вообще на первое свидание с ним шла сразу после работы. Дай, думаю, по пути зайду в банкомат. А там зарплата. Вообще должна быть в двадцатых числах, а тут дали девятнадцатого. Я думаю — снимать, не снимать? Сняла. Не знаю, зачем. Взяла и всю сняла. В сумку положила, на самое дно. А тут он бежит с цветами, такой весь красный, горячий. И мы с ним пошли есть суши. Потом еще овощи на гриле. Ну и напились, естественно. Я поехала к нему, замерзла очень сильно. И когда дело дошло до самого интересного, я ему говорю: ты извини, но мне рано вставать, да и что мы в таком состоянии разберем в таинствах совокупления? Он расстроился, нахмурился, постелил мне отдельно и говорит, мол, вещи вот сюда, на полочку можешь сложить. А я сумку сначала в ногах положила, а потом под голову. Так стыдно, кошмар. Но у меня там зарплата вся. Больше ни копейки нет дома. И я периодически просыпалась и сумку лапала, а утром подхватилась и бегом такси ловить, чтобы не смотреть ему в глаза.

* * *

Я на третьем курсе хотел выебать стоматологичку. Ей 39, мне 19. Такая серьезная, женственная в то же время… Ну я пришел к ней под предлогом отбелить зубы, а она посмотрела на меня, потом зеркальце зачем-то достала, бровь расправила, вздохнула и говорит:

— Идите, молодой человек, у вас зубы и так белые. Не занимайтесь вы ерундой.

* * *

У нас вот в офисе все бабы на туфлях помешаны. Все как одна зарплату на туфли спускают, мол, в них легче подцепить самца. А мы с Георгием может быть и не познакомились, если бы я в туфлях была. Я тогда в Одессе отдыхала. Познакомилась с хирургами с Харькова. Они все свои запасы алкоголя привезли на курорты в таких голубых раскладных чемоданчиках, и всех приглашали с ними пить в «Аркадии». А я и не помню даже, как к ним примкнула. Помню только, как шлепанцы смыло волной, и я за ними ныряла с чьей-то водолазной трубкой на глубине по колено. Вся в песке, бухая, с трубкой, ныряю за шлепанцами, представляешь? А Георгий загорал на пирсе, вытянув руки. И я его еще тогда возненавидела. Думаю, вот мудак, спустился бы да помог. А он говорит теперь: «Ты знаешь, я не знал тогда, как себя вести. Я просто ахуел. Меня парализовало».

* * *

Я к нему переехала, а у него в шкафу куча чашек с женскими именами. Так взбесило, подхожу у нему, скулы свело, но стараюсь себя держать в руках. Говорю: «Ну и что это? Как это понимать?». А он так безразлично махнул рукой и говорит: «Что, не нашла со своим именем? Ладно, завтра заскочу, куплю. Хотя погоди… Там же чашек с именем „Алёна“ аж три, и все от разных производителей. Выбирай, какая тебе больше по душе».