Разгадка тайны Стоунхенджа - [69]

/₂:1. Далее, приходится считаться с тем, что подобный восход и заход Солнца, случись они в день смерти Наполеона, были бы не менее примечательны — 3¹/₄:1. А что, если бы в день рождения Наполеона Солнце восходило или закатывалось в каких-то других арках, связанных с Наполеоном? Или восходило бы и садилось бы позади других сооружений, хранящих память о нем? И так далее. Таким образом, наполеоновский закат не несет в себе никакого скрытого значения. Не сомневаюсь, что специалист по «случайностям» без труда нашел бы в Стоунхендже ничуть не менее удивительные наполеоновские совпадения. Быть может, в годовщину Ватерлоо Луна восходит точно в направлении от центра Стоунхенджа к равнине, где разыгралась эта битва. Ну и что?

Игра в числа — всего лишь игра, если в нее играют без цели и метода. Но она может дать неплохие результаты, когда умственные построения надлежащим образом подкрепляются.

Несомненно, в Стоунхендже и в других мегалитических памятниках можно открыть еще много замечательного. И разумеется, их тайны можно и нужно исследовать, но при условии, что исследования эти будут вестись с той же упорядоченностью, какой отличалась работа их строителей.

Глава 11 ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ МЫСЛИ

Летом 1964 г. я опять приехал в Стоунхендж. Все было совсем не так, как в 1961 г., в мой первый визит туда, с которого начались мои длительные исследования. Тогда я был посторонним, одним из 300 000 туристов, ежегодно посещающих прославленные руины. Теперь я чувствовал себя старым знакомым, почти другом.

Туда же приехала телевизионная группа, чтобы сделать документальный фильм о дне летнего солнцестояния — снять восход Солнца над Пяточным камнем и затмение Луны, видимое сквозь центральный трилит. (Могу сказать, что счетно-вычислительное кольцо Обри предсказало бы второе из этих событий, поскольку камень должен был бы лежать в лунке № 56; предыдущие лунные затмения во время летнего солнцестояния происходили в 1945, 1926 и 1908 гг., то есть за 19 и 38 лет и за полный 56-летний цикл Обри до этого.)

Однако съемки прошли не без помех. Туристы были вежливы, но многочисленны и весьма заметны. Особенно хорошо мне запомнились четыре автобуса чрезвычайно подвижных школьников, а также класс из 40 восьмилетних девочек, опекаемых священником. Они были более вездесущи и несравненно более доступны зрению и слуху, чем тень отца Гамлета. Веселые крики, звонкое птичье пение и прорыв звукового барьера самолетом в небесной вышине почти заглушили голос диктора, произносившего вступительные слова сопроводительного текста: «Когда мы приближаемся к этому странному, безмолвному месту…»

Но наихудшим врагом была, разумеется, погода. Этот английский июнь не казался таким уж безнадежным — в нем выпадали отдельные солнечные дни. Однако ко времени съемок в Стоунхендже погода, конечно же, стала из рук вон скверной — по ночам и на заре либо клубился туман, либо моросил дождь. С 19 по 27 июня небо на рассвете было по-настоящему чистым только один раз (20 июня). Но ни единого лунного восхода, солнечного или лунного захода, не случилось при ясной погоде. В Стоунхендже трудно было не прийти в бешенство: любая самая свирепая буря вызвала бы меньше бессильной ярости, чем легкие туманы и мелкий дождик. Я вновь преисполнился восхищением перед строителями каменного века и от души надеялся, что в те времена погода была иной и не так портила кровь их астрономам.

Единственное погожее утро выпало 20 июня, накануне дня летнего солнцестояния, и телевизионщики решили «на случай, если завтра погода испортится», снять, как Солнце восходит почти точно над Пяточным камнем. Объектив камеры поймал черный силуэт камня на фоне светлеющего горизонта, восходящее за ним Солнце и… ворону. Эта зловещая птица народных сказаний влетела в поле зрения камеры как раз в решающий момент и уселась именно там, где без нее можно было бы вполне обойтись — на верхушке Пяточного камня; звуки, которые испускал при этом оператор, были вполне доисторическими.

В самый же знаменательный день 21 июня Солнце должно было взойти в 4 часа 59 минут по английскому летнему времени, но телевизионная группа заняла свои места задолго до этого момента — так же, как десятки любителей редких зрелищ, ученые, студенты, друиды, разные пестрые личности, вроде меня, и полицейские. Полицейских было много, так как по слухам здесь на заре намечалась схватка между молодежными шайками «Рокеров» и «Модов». Камни были окружены изгородью из колючей проволоки, а вдоль сарсенового кольца расположились военные полицейские, сельские констебли и полицейские собаки. Впрочем, до схватки дело не дошло. Правда, четыре длинноволосых «рокера» примчались на ревущих мотоциклах, но их противники вообще не явились.

Магический миг приближался, и друиды приступили к своим обрядам. Им разрешено было пройти за колючую проволоку и исполнить жалкую, выдуманную ритуальную церемонию среди камней, которые, вероятнее всего, были уже окутаны туманом забвения и тайны, когда в Британию явились настоящие друиды — жрецы, наставники, целители, ритуальные убийцы. Это было нелепое, трогательное в своей бессмысленности представление. В сумраке играл арфист, кучка фигур в белых одеяниях поклонилась Пяточному камню и прошла торжественным шагом, размахивая дубовыми ветками и кадильницами и что-то нараспев бормоча. Небо тем временем посерело.