Разделяй и властвуй - [182]
Можно сделать следующий вывод: одна часть образа и искусства ведения ими войны во всех военных отношениях, была общая у всех этих трех великих полководцев древности, другая – у каждого особенная, как бы его личная.
Общим им было ведение войны правильное, систематическое, по выражению Цезаря – римское, т. е. противоположное варварскому (азиатскому или африканскому), а по выражению Наполеона I – методическое, т. е. основанное на предварительно соображенном и составленном предначертании, исполняемом неизменно согласно главной предположенной цели, но с изменениями в подробностях согласно обстоятельствам, силам, средствам, способам, местности и пр.
Они вели войну не иначе как опираясь на местные условия – страну или край, обеспечив тыл, фланги и сообщения свои, устремляя совокупные силы свои прямо к решительным пунктам театра войны или военных действий, преимущественно к тем, где были главные силы неприятеля, – но разделяя свои силы, когда обстоятельства того требовали, с тем, однако, чтобы потом снова соединять их. Движения и действия их были смелые, быстрые и решительные, имевшие целью преимущественно бои, но иногда маневрирование с той либо с другою целью, окончательно же – все-таки с целью боя. Война для них была действием, а не бездействием, и потому всегда была ведена ими более или менее деятельно, но иногда они медлили и выжидали, чтобы тем быстрее, решительнее и вернее действовать потом.
Все времена года, все свойства местности были равны для ведения ими войны и военных действий, и нередко тогда и там, где предстояло всего более затруднений, препятствий, трудов, лишений и опасности, они предвидели для себя более чести и славы. При всем том они умели разумно сберегать свои силы, средства и способы и не только не ослаблять, но и усиливать их, по мере своей деятельности и усилий. Заботливость их о надлежащем, достаточном содержании своих войск и снабжении их всем нужным, особенно продовольствием, была всегда и во всех случаях постоянная, неизменная, неутомимо-деятельная. Средствами к тому им служили контрибуции и реквизиции, но правильные и справедливые, чуждые насилия и грабежа, учреждение в тылу складов военных и продовольственных запасов и обеспеченный подвоз их сушей или водой, реками либо морем.
Сражения их, при множестве разнообразных особенностей, имеют общие черты и характер – в строе благоустроенных греческих, македонских или римских армий, по правилам греческой и македонской или римской тактики, а действия в бою – в косвенном боевом порядке, тем или другом крылом либо обоими одновременно, с надлежащими резервами, разумным сочетанием строя, порядка и образа движений и действий войск всех родов и видов, так что одни других поддерживали и одни другим содействовали, в строгих единстве и согласии целого.
В случае победы они превосходно умели пользоваться ею, преследуя побежденного, нередко с неимоверным напряжением сил и деятельности, но не пренебрегая осторожностью и даже усугубляя ее. В случаях же неудачи они усугубляли ее еще более и или (как Ганнибал) прибегали к хитростям и скрытным движениям и действиям, или (как Цезарь) даже отступлению придавали вид наступления либо угрожающего движения, преимущественно пофлангового, в другую сторону. Один Александр, не знавший неудач, не знал и отступлений, кроме преднамеренных.
В полевом фортификационном искусстве выше всех стоит, бесспорно, Цезарь, за ним – Ганнибал; Александр имел гораздо меньше случаев прибегать к нему. Но в полиорцетическом отношении выше всех и на равной ступени стояли Александр и Цезарь, каждый в соответствии с состоянием этого искусства в его время; Ганнибал же не любил ни обложений, ни осад и не имел ни средств, ни возможности к тому.
Вот черты, более или менее общие Александру, Ганнибалу и Цезарю. Что же касается особенных или личных у каждого из них, то они вполне зависели от личных: характера и целей каждого, обстоятельств, в которых они действовали, и средств, которыми располагали, и, следовательно, по чрезвычайному разнообразию их, и сами разнообразились необыкновенно, нося на себе преимущественно резкий отпечаток личного характера каждого полководца. Особенности эти уже указаны в своих местах, и потому повторять их здесь излишне.
В заключение общего вывода о Цезаре как полководце, как отвлеченно, так и сравнительно с Александром и Ганнибалом, следует сказать, что, каков бы он ни был как человек и государственный, политический деятель, как полководец он по всем правам и по всей справедливости стоит наравне с Александром и Ганнибалом, на самой высокой ступени, как великий полководец древних и всех вообще времен и образец, вполне достойный изучения и подражания.
