Раздать сценарий - [47]
Вернулся староста. Взяв стоящую в углу табуретку, он тоже подсел поближе к нам и присоединился к беседе.
— Трэго, суп почти готов. Тебе принести или ты в состоянии?
В его осторожном тоне читаются неудобство за сложившуюся ситуацию, толика извинения и, быть может, стыда. Фидл говорит тише обычного, подбирая слова, точно неопытный парень на первом свидании.
Я осторожно встал. Голова покруживается, но ходить можно. Никаких дополнительных последствий после моих медленных шагов не обнаружилось.
— Нормально… Сейчас приду.
Все понимают, что мне суждено остаться в деревне на неустановленное время. И как бы я ни хотел отправиться дальше, сделать это я не смогу. Воспитание не то, наверное. Как можно бросить на произвол судьбы жителей, чья жизнь регулярно омрачается нападками болотников? Жаль каждого малого пахаря, жаль старосту — видно как он переживает, но ничего не может поделать. Жаль погибших, ибо теперь они тяжким ярмом довлеют надо мной, над Хомтом, над каждым причастным… Бессилие воцарилось в само́м сердце деревни. И простят мне писцы героических эпосов такое высказывание, но кто, если не я, поможет этим людям? Я не возлагаю никаких надежд, но знаний-то у меня определенно побольше. И даже если я потерплю поражение, умру или уйду, оставив за спиной необъяснимую причину проклятия, перед самим собой я буду честным и мне не за что будить корить себя. Когда я смогу сказать, что все, я сделал все, что мог — тогда и только тогда будет правильно.
Пока я одевался, Хомт с Фидлом вели тихую беседу, и когда я собрался, глава безопасности потер ладони и сказал:
— Ну что, я, наверное, с вами отобедаю. Эй, Роза, неси шамогон!
Староста закатил глаза и с полным отчаянием пробормотал:
— Как обычно…
За обедом я украдкой, чтобы не услышала жена, спросил у Фидла:
— А тела-то убрали?
Староста прошептал:
— Еще утром. Ребят похоронили, болотников сожгли далеко за окраиной. Два часа вывозили на лошадях.
С новой закинутой в рот ложкой супа я оживал. Мир стал не столь мрачным, и голова прошла, мысли, как выспавшийся пропойца, стали потихоньку шевелиться, хоть и лениво и не торопясь. По мере пробуждения я с неодобрением заметил, что после пережитого, после утреннего напада патетики, кроме азарта у меня ничего не осталось. Интерес, игра, партия… К сожалению, чем-то более человеческим я не располагал. Еще одна грань орудия безалаберности, отголоски Тилма… Это не значит, что я в любой момент могу сдернуться и покинуть деревню несолоно хлебавши. Против самого себя я не преступлю.
Соответственно, будем делать ходы.
— Ну и какие ваши дальнейшие планы?
— В смысле?
— Ну, что будет сегодня? Неужели снова будете сидеть после такого «праздника»?
Староста осунулся и с некоторым смущением спрятал глаза.
Хомт сделал то же самое, но, как оказалось, он смутился вовсе не от моего вопроса — подоплекой была пустая бутылка самогона. Нос его пылал ярче тлеющей головешки.
— Штратегия, колдун. Иного шпошоба у нас нет узнать их намерения! Пущай покутим еще денечек-другой, зато, глядишь, ты чего и уразумеешь за эту ситуацию! Хто ж его знает…
— Нда. Признаюсь, я удивлен. В свете вчерашних событий продолжать пить, гулять как ни в чем не бывало… А что, гостей не смущает, что они будут сидеть там, где земля не успела толком впитать кровь? Вы все здесь такие простые и бездушные празднолюбцы?
Фидл поднял голову:
— Это деревня, друг мой, чего ты ожидал? Я бы присоединился к твоим словам, так же бы недоумевал и терялся в догадках, что же это за люди такие. Если бы не проклятие, — мертвым тоном закончил он. — Тем более старина Хомт правильно сказал — иного способа выманить их не существует. А несоблюдение традиций может привести к куда более плачевным событиям.
— Ну что ж, ладно. Если это вправду единственно верный путь, то будем следовать ему. Но не проще ли взять по чему-нибудь сладкому и по команде зарядить в пасти болотникам?
— Это жачем?! — Хомт аж жевать перестал.
— Потому что они не переносят сладкого. Глюкоза для них смертельна.
— А, было дело, пробовали просто кидаться в них. И в хари им попадали, и по жадницам, толку-то. Не умирают они. Шибко шкажочным шпошобом ты захотел ш ними рашправиться, колдун!
— Не сказочным, а научным. Хорошо, что-нибудь придумаем. Возможно, с вашими продуктами что-то не так. Глюкоза-глюкозой, да не везде ее найдешь… Может, она и не сидит в рецепте. Кстати, здоровский торт вчера вышел, а уж выход мангустов вообще достоин циркового номера.
— Спасибо. Это мне Хомт подсказал еще лет десять назад, — Фидл улыбнулся и похлопал товарища по плечу.
Тот хмыкнул и обрадованно произнес:
— Ага-ага, у нас так трупов провожали к могиле! — вот так, как будто сообщил хорошую новость.
Побледневший староста не нашел ничего лучше, кроме как выхватить из рук друга кружку с недопитым самогоном и осушить ее одним глотком.
И вновь вечер, и вновь гуляния. В сравнении со вчерашним картина неизменна. Будто события пошли вспять и остановились на прошедшем дне, начиная с того момента, когда староста усадил меня за стол.
— Послушай, Хомт, раз уж мне пришлось из-за вас тут задержаться, у меня к тебе просьба. Даже не просьба, а требование.
Боевое фэнтези. // Его зовут Сарпий. Он - адепт Ордена Переписчиков, меняющий суть вещей для поддержания Равновесия. По воле судьбы Сарпий высвобождает из заточения темную силу ша-эну, и та вселяется в Переписчика. Не остается другого выхода, кроме как отправиться к тем, кто способен открывать врата в другие миры - Проводникам, - чтобы принести себя в жертву, ведь только покончив с собой, можно избавиться от ша-эны и уберечь мир от разрушения. Путь преграждают армии королевств, собратья по Ордену предают его, император крупнейших земель собирает войско для атаки на Переписчика.
Саша даже подумать не мог, что очередное лето в деревне выдастся таким странным - жителей как подменили, на их лицах появились тени, и по ночам со стороны железнодорожной станции доносятся нечеловеческие вопли. А потом тебе заявляют, что ты - Хранитель Грез, и ты должен защищать родную деревню от атак Едоков, которые пожирают мечты людей. Ко всему этому готовится Вторжение, и Саша, еще не успевший толком познать магическое мастерство, понимает, где оно произойдет.
Худой, невзрачный отец и маленькая дочь. Их связывали не только узы родства, но и общая тайна…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
После битвы с Мордэкая с Сияющим Богом Сэлиором прошло семь лет, и за это время его контроль над своими способностями безмерно возрос. Он наконец нашёл применение «Бог-Камню», но боги хотят отомстить, и желают уничтожить всё, что он создал. Тайны прошлого грозят будущему его королевства, его семьи, и, возможно, даже самого человечества, если только Мордэкай не сможет выяснить, что означает «Рок Иллэниэла». Насколько далеко зайдёт отчаявшийся волшебник, чтобы спасти своих детей… или его усилия лишь обрекут их всех?16+.
Джан Хун продолжает свое возвышение в Новом мире. Он узнает новые подробности об основателе Секты Забытой Пустоты и пожимает горькие плоды своих действий.
Что такое «Городские сказки»? Это диагноз. Бродить по городу в кромешную темень в полной уверенности, что никто не убьет и не съест, зато во-он в том переулке явно притаилось чудо и надо непременно его найти. Или ехать в пятницу тринадцатого на последней электричке и надеяться, что сейчас заснешь — и уедешь в другой мир, а не просто в депо. Или выпадать в эту самую параллельную реальность каждый раз, когда действительно сильно заблудишься (здесь не было такого квартала, точно не было! Да и воздух как-то иначе пахнет!) — и обещать себе и мирозданию, вконец испугавшись: выйду отсюда — непременно напишу об этом сказку (и находить выход, едва закончив фразу). Постоянно ощущать, что обитаешь не в реальном мире, а на полмиллиметра ниже или выше, и этого вполне достаточно, чтобы могло случиться что угодно, хотя обычно ничего и не происходит.