Разбрасываю мысли - [127]
Как внешние черты выдают возраст человека, так спектральные линии, испускаемые звездами, раскрывают стадии их жизни, и мы с некоторой степенью достоверности можем описывать «жизнь» типичной звезды. В наши дни Джеймс Джинс на основании наблюдений и точных расчетов выдвинул космогоническую теорию, которая прослеживает эволюцию от медленного вращения газового шара по спиральной туманности до скоплений звезд подобных галактике. Столетием ранее Лаплас развивал гипотезу о рождении и эволюции планетарной системы; тот факт, что все планеты вращаются вокруг Солнца в одном направлении в почти совпадающих плоскостях (проекциях), ясно указывает на общее происхождение. Леметр продвинулся еще дальше в истории Вселенной, чем это сделал Джинс. Решающим фактором в его космогонии стала сила расширения, обозначаемая космологическим термином в уравнениях гравитации Эйнштейна. При числовых условиях, принятых Леметром, гравитационное притяжение почти уравновешивает расширение, так что в некоторой нестабильной фазе эволюции небольшие локальные изменения плотности ведут к накапливающимся конденсациям. Он предполагает, что мир возник в результате радиоактивного распада гигантского единичного атома. Конечно, такие космогонии очень гипотетичны и предварительны; но один момент следует отметить: более глубокое понимание фундаментальной природы гравитации скорее всего приведет к радикальным изменениям. Ввиду всех достижений астрофизики, трудно сомневаться, что избранный подход является по существу верным и что следует обращаться к атомной физике, чтобы объяснить внутреннее строение звезд и эволюцию звездной системы.
Среди трех обозначенных выше эволюций та, что касается Земли, наименее гипотетична. Эмпирическое свидетельство, поддерживающее реконструкцию прошлой истории Земли, является, безусловно, самым сильным, и физическая интерпретация релевантных геологических процессов нигде не отягчается сложностями принципиального характера.
Все это звучит скорее как пророчество, а не утверждение факта – Вейль был в высшей степени одарен способностью предвидения. Еще предстояла биологическая революция с открытием структуры и роли ДНК, начало понимания и расшифровки генного хранения информации и вмешательство человека в саму основу жизненного процесса. К этому надо добавить также исключительное развитие геофизики, геохимии и значительные успехи молекулярной биологии.
Принимая во внимание бескрайность этой «территории», Налимов фокусируется на двух основных темах: стохастическом элементе внутри процесса изменчивости и объясняющей силе вероятностного подхода. Не следует думать, что обобщенная вероятностная метафизика (я намеренно употребляю этот термин) была легко принята. Современная наука, вышедшая из колыбели семнадцатого и восемнадцатого столетий, развивалась в тесных рамках строго детерминистской каузальной структуры, опиравшейся на многовековые метанаучные традиции теологии и философии (Налимов обсуждал это в своих работах). Вероятность как направляющая теория должна была преодолеть свое происхождение – в качестве руководства для владельцев игровых залов и страховых компаний. Только к середине девятнадцатого столетия развитие статистической механики положило конец недоразумениям и утвердило новую методологию. Но какое невероятное совпадение – Грегор Мендель (1822–1884) и Людвиг Больцман (1844–1906) были современниками!
Генетика вошла в науку как статистическая дисциплина, и ее удивительный успех является доказательством (если оно вообще требуется) того, что теория данного типа является столь же строгой, как и та, что исходит из дифференциальных уравнений. Налимов задается вопросом: как точные геометрические структуры, известные в современной биологии, появились в процессе, который явно содержит случайность? И может быть, он прав, по крайней мере в том, что ответ может прийти из математики? Нобелевский лауреат по физике Илья Пригожин в своей книге Порядок из Хаоса отмечает[214]:
Наша позиция в этой книге сводится к утверждению: наука, о которой говорит Койре, не является более нашей наукой, и отнюдь не потому, что нас ныне занимают новые, недоступные воображению объекты, более близкие к магии, чем к логике, а потому, что мы как ученые начинаем нащупывать свой путь к сложным процессам, формирующим наиболее знакомый нам мир – мир природы, в котором развиваются живые существа и их сообщества. Мы начинаем выходить за пределы того мира, который Койре называет «миром количества», и вступаем в «мир качества», а значит, и в мир становящегося, возникающего (c. 78).
Л.Ц. Уайт в своей книге Грядущее развитие человека (The Next Development of Man) давно уже написал следующее:
Человек обнаруживает себя внутри вселенского процесса, открывая вселенский процесс внутри себя. Напряженность продолжается, но с этого времени человеку предстоит борьба не против процессов природы, а вместе с ними.
Чтобы показать, как некоторые идеи Налимова, представленные в этом эссе, в частности те, что относятся к пространству, времени и спонтанности, близки представлениям, находящимся у границ современной космологии, обратимся вновь к замечательной книге Пригожина:
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Воспоминания известного ученого и философа В. В. Налимова, автора оригинальной философской концепции, изложенной, в частности, в книгах «Вероятностная модель языка» (1979) и «Спонтанность сознания» (1989), почти полностью охватывают XX столетие. На примере одной семьи раскрывается панорама русской жизни в предреволюционный, революционный, постреволюционный периоды. Лейтмотив книги — сопротивление насилию, борьба за право оставаться самим собой.Судьба открыла В. В. Налимову дорогу как в науку, так и в мировоззренческий эзотеризм.
Целью данного учебного пособия является знакомство магистрантов и аспирантов, обучающихся по специальностям «политология» и «международные отношения», с основными течениями мировой политической мысли в эпоху позднего Модерна (Современности). Основное внимание уделяется онтологическим, эпистемологическим и методологическим основаниям анализа современных международных и внутриполитических процессов. Особенностью курса является сочетание изложения важнейших политических теорий через взгляды представителей наиболее влиятельных школ и течений политической мысли с обучением их практическому использованию в политическом анализе, а также интерпретации «знаковых» текстов. Для магистрантов и аспирантов, обучающихся по направлению «Международные отношения», а также для всех, кто интересуется различными аспектами международных отношений и мировой политикой и приступает к их изучению.
Михаил Наумович Эпштейн (р. 1950) – один из самых известных философов и теоретиков культуры постсоветского времени, автор множества публикаций в области филологии и лингвистики, заслуженный профессор Университета Эмори (Атланта, США). Еще в годы перестройки он сформулировал целый ряд новых философских принципов, поставил вопрос о возможности целенаправленного обогащения языковых систем и занялся разработкой проективного словаря гуманитарных наук. Всю свою карьеру Эпштейн методично нарушал границы и выходил за рамки существующих академических дисциплин и моделей мышления.
Люди странные? О да!А кто не согласен, пусть попробует объяснить что мы из себя представляем инопланетянам.
Основой этой книги является систематическая трактовка исторического перехода Запада от монархии к демократии. Ревизионистская по характеру, она описывает, почему монархия меньшее зло, чем демократия, но при этом находит недостатки в обоих. Ее методология аксиомативно-дедуктивная, она позволяет писателю выводить экономические и социологические теоремы, а затем применять их для интерпретации исторических событий. Неотразимая глава о временных предпочтениях объясняет процесс цивилизации как результат снижающихся ставок временного предпочтения и постройки структуры капитала, и объясняет, как взаимодействия между людьми могут снизить ставку временных предпочтений, проводя параллели с Рикардианским Законом об образовании связей. Сфокусировавшись на этом, автор интерпретирует разные исторические феномены, такие как рост уровня преступности, деградация стандартов морали и рост сверхгосударства.
Гений – вопреки расхожему мнению – НЕ «опережает собой эпоху». Он просто современен любой эпохе, поскольку его эпоха – ВСЕГДА. Эта книга – именно о таких людях, рожденных в Китае задолго до начала н. э. Она – о них, рождавших свои идеи, в том числе, и для нас.
Книга английского политического деятеля, историка и литературоведа Джона Морлея посвящена жизни и творчеству одного из крупнейших французских философов-просветителей XVIII века – Вольтера. В книге содержится подробная биография Вольтера, в которой не только представлены факты жизни великого мыслителя, но ярко нарисован его характер, природные наклонности, способности, интересы. Автор описывает отношение Вольтера к различным сторонам жизни, выразившееся в его многочисленных сочинениях, анализирует основные произведения.