Разбойница - [56]

— Извините, что я пригласил вас в столь чопорное место...

Мы вроде бы переходили на «ты»?

— ...Но беда в том, что у меня сейчас весьма важная встреча. Увы, консервативная пара! Пожилые супруги из Голландии.

Ну что ж. Консерватизма мне как раз остро не хватает!

Будем бдительны.

Наконец появились «консерваторы» — абсолютно высушенная голландская пара выложила пару фиолетовых мохнатых луковок и взяла, улыбаясь фальшивыми зубами, тысячу долларов с моего Адониса.

— Что делать — таких тюльпанов у меня раньше не было! — застенчиво улыбаясь, он развел руками. — Ну, а теперь мы делаем, что нам заблагорассудится!

Но в слове «заблагорассудится» я не услышала безрассудства.

О! Вот это уже настоящее бандитское место!

— Вчера тут шестерых убили! — с гордостью доложил он.

Ну что ж... растём.

Я жадно огляделась. Кругом крохотные лбы под ежиком, рыбьи глазки, малиновые пиджаки. Официанты, тоже отнюдь не интеллектуалы, выглядели просто профессорами Гарварда на их фоне.

— Мило, — я облизнула губки язычком.

Заиграло «техно» — вот, добрались наконец и до циркульной пилы — сейчас, видимо, будут вдоль меня распиливать.

Несколько бандитов почтительно подошли к нему за указаниями — он при этом больше косился на меня: ценю ли?

— Слушаю, князь! — почтительно сказал самый страшный.

Аггей покосился на меня ещё более страстно... слышала ли? «Князь»!

— Противный... всё о делах! — я надула губки и капризно закинула одну дивную ножку на другую.

Перед походом сюда он — тоже с небывалым тщанием — переоделся в очередной раз, пришлось и мне, чтоб не ударить в грязь лицом, тоже переодеться — на этот раз в наряд уже чисто условный. Но сказано было как раз то, что надо: «Противный, всё о делах!»

— Но должен же кто-то управлять... этим бардаком! — воскликнул он, наполняясь как бы досадой, а на самом деле восторгом.

— Вы имеете в виду... в масштабе страны? — я испуганно вытаращила глазки.

Впервые перехожу с мужиком с «ты» на «вы»... глупее не бывает... но никто и не говорит, что здесь Академия наук. Тут это в жилу — то было видно по счастливому набуханию моего героя — он уже висел надо мной тучей, подобной Зевсу и готовой пролиться золотым дождем.

— Ну а что делать... если эти деды завели страну... в такой дикий тупик! Кто-то должен её вытаскивать! — гордо вымолвил он.

Откинувшись, я глядела на него с обожанием — вот, оказывается, кто самый Первый человек в нашей стране, а может быть, и во всём мире! Я буквально ела его глазами, не в силах поверить своему счастью.

— Пусть тёлка уши заткнёт: важное дело! — прямо мне в глаза произнёс очередной «посланец».

— Не твои проблемы! — отрезал князь.

Посланец, оскалившись, отошёл.

Я оценила княжескую власть восхищённым взглядом.

— Скажите, вы занимаетесь тюльпанами? — произнесла я трепетно.

Какая женщина не обожает цветы, не сходит с них буквально с ума... разве что я. Но то — трепетная тайна.

— Тюльпаны! — он умудрённо вздохнул. — Если бы! К сожалению, это лишь моё хобби... притом, как вы могли заметить, не из дешёвых! — добавил он гордо. (Специально такое и выбрал!) А... заниматься приходится всем... вплоть до мясомолочной промышленности! — он вздохнул теперь уже устало. — К сожалению, много «лбов», — он устало кивнул на зал, — а мозг... — он тактично умолк.

Я оглядела это, всё более чадное помещение. Да-а — на один мозг лбов что-то многовато!

— В чьих-то глазах мы, может быть, и преступники, — продолжил он, — но без нас вся эта прежняя дрянь, эти деды, надувшиеся, как клопы, дурной крови, никуда не уберутся!

Это была уже философия! К восторгу в моих глазах добавился ужас. Восторженный ужас.

— Скажите... а как вы... убираете? — пропищала я.

Вообще-то он меня интересовал исключительно как паровоз, и по-настоящему волновало меня одно — как работает его кривошипно-шатунный механизм. От трёх коктейлей «Манхэттен» я уже основательно поплыла в блаженстве. Но, наверное, я здесь, чтобы выведать их бандитские тайны?

— Ну... для этого есть специальные люди, — он отмахнулся. — К сожалению (?!?), всей наукой я не владею. Знаю только, что можно случайно одним пальцем задеть человека на улице, вежливо извиниться, тот абсолютно ничего не заметит, а через неделю умрёт, абсолютно непонятно от чего. Можно задеть так, что умрёт через месяц, можно задеть так, что умрёт через год!

Он благодушно улыбался, как купец, разложивший товар...

— А скажите, — благоговейно пролепетала я, — а так... задеть человека... чтобы он умер через сто лет... можете?

Издевательства Анны Карениной над паровозом продолжались! Но он, естественно, не понял: чугунный!

— Можно, наверное, — он снисходительно глянул на очаровательную глупышку, потом повернулся к бармену, щёлкнул пальцами, — ещё два «Манхэттена»!

— О господи! Опять эта пошлость! — простонал он, но, судя по тому, как дико косился на сцену, он вкушал это не в первый раз.

На сцену вышла голенькая девочка, по виду лет шестнадцати, запела жалобную песенку, поднимая глазки вверх, — и вдруг оттуда, тяжело раскручиваясь, выпал канат с мощным фаллическим набалдашником.

Девочка запрыгнула на этого змея ручонками и ножонками, стала страстно елозить по нему вверх-вниз, с отчаянием забираясь и расслабленно сползая. Всё больше заводясь, тёрлась об него, потом стала выкусывать волоски... канат набухал, твердел — и наконец стал твёрдым и раскачивался как шест.