Разбойница - [48]
Гораздо более плодотворными были наши с ним летучки на балконе, куда мы выходили из забоев перекурить (наши разнеженные партнеры курили в койках). Мы сидели, опустив набрякшие руки между ног, скупо переговариваясь.
— Сколько?
— Триста сорок.
— Плохо!
Тут имелось в виду не количество половых актов, а совсем напротив — цена, которую наши зарубежные партнёры, связываясь между собой только телепатически, давали за этот волшебный тур. «Тайны Востока».
— Надо идти!
Стиснув зубы, мы мужественно поднимались. Он поднимал к глазам капитанские часы (вокруг царила южная тьма):
— Встречаемся через двадцать минут!
— ...Через сколько?!
— Мало тебе, с-сука, двадцать минут! Не насовалась еще? — шипел он злобно, но очень тихо.
— Цены неприемлемые! — я разводила руками и шла работать.
— Через полчаса — ясно?! — шипел он вслед.
Уже на ходу, не оборачиваясь к нему, я разводила руками: как уж выйдет!
Через полчаса я выскочила на балкон, и тут же как по команде, словно чёртик из табакерки, вскочил он.
Я победно вскинула четыре пальца.
— Четыреста...?! — восторженно прошептал он.
Мы радостно затрясли друг другу руки.
— А моя, наоборот, сбавила, — сокрушённо проговорил он, опускаясь на стульчик. — Триста двадцать всего дает!
— Вот это да! Что же это такое?! И за неё, что ли, мне браться?.. Ладно!.. Пошла к ней.
— Её нет, — стыдливо опустив очи, пробормотал он.
— Где же она? Среди ночи?
— На пробежке... сказала, что должна пробежать обычные двадцать километров... как всегда!
— Да... конечно! Если после тебя бабе хочется двадцать километров бежать, тогда, конечно... не размечтаешься!
— Шо я — паровоз, что ли?
— А кто же ты? Ладно, я пошла... Глядишь, ещё не предел!
Поршень плотно, со смазкой входил в цилиндр, и, когда шел обратно, на нем оставались кольца липкой смазки, как воротнички на шее, но он не доставал до маленькой неприметной штучки, дающей взрыв! Так и не дождавшись этого, после тысячи попыток я заорала и пробороздила на его спине кровавые полосы — хоть душу отвести, если тело не размагнитить!
Максим вдруг тоже заорал и, дико оттолкнувшись от моих набухших грудей, выдернул своего скользкого гостя — горячая липкая мальвазия толчками вылетала на мой живот, сведённый судорогой. Он встал и ушел в ванную. Осторожный товарищ! Дрожа крупной дрожью, я приподнялась, поглядела на живот... Да, дивные сплелись узоры... кружева из подручного материала... даже жалко стирать.
Я вытерла живот простыней, потом, задумавшись, вообще стянула её — можно уже мозоли натереть на ней, стала как кровельное железо! Я посмотрела её на свет торшера... может, домой привезти и повесить на стену? Вряд ли когда еще получится такой шедевр.
Шеф пошел уже в психическую атаку — стал гораздо привязчивее к Максиму, чем даже ко мне и тем более к Николь!
Николь теперь находила упоение только в беге, а отец и сын закрывались в гостиной, ненавидя друг друга и любя. До меня доносились лишь обрывки:
— Кем ты был — и во что ты превратился! Ведь ты когда-то надежды подавал! А теперь — чем ты занимаешься?
— Чем?
— Подстилкой у бабы стал!
У какой, интересно, бабы? Я навострила ушки.
— Ты же гениальным филологом считался! И кем ты стал?
Строгий, но справедливый отец! Главное, что и в этом качестве он был абсолютно искренен! Молодец.
— Если тебя это интересует, я занимаюсь!
— Чем ты занимаешься? — горькая усмешка. — Это всё пошлость! Разврат! Практически, не вынимаешь себя из похотливой девки!
Теперь пошёл оскорбленный отец, судящий всех с высот моральных достижений строителей коммунизма!
— Мне наплевать на вашу совковую мораль!
— Да, — саркастическая усмешка. — Ну и о чём же тогда ты пишешь?!
— Да уж не «Роль трактора в деревенской прозе»!
— Ну а тогда о чём же?
— Тебя это интересует?
— Представь себе — да!
— Ты это вряд ли поймешь! Вас ведь воспитывали в ханжестве!
Вот как? Этого бы я не сказала! Он что-то быстро пробормотал.
— ...Не понял, — зловеще медленно произнес отец.
— Повторить?
— Да хотелось бы, — произнёс он ещё более зловеще.
— Пожалуйста!.. «Кастрационный комплекс у Пушкина»!
— Что-о?!!
— Конечно, вам этого не понять!
— Кому это «вам»?
— Коммунякам! — бесстрашно выкрикнул Максим.
— Та-ак... ясно... И это всё?
— Нет... Обдумываю ещё одну статью.
— И как же, интересно, она называется?
— «Свое и чужое в кастрационной перспективе»!
Я дико захохотала и тут же ладошкой зашлёпнула рот. Так вот он, оказывается, о чём думает во время акта! Смех всё же вырвался из-под ладошки, и я умчалась в ванную, согнувшись, хохотала.
Ф-фу!.. Нелёгкий у нас труд!
В ванную все доносилось гораздо глуше, хотя спор вроде накалялся сильнее. Вот что-то грохнуло — похоже, что упал стул, потом разнеслось дребезжание от удара по столу.
— Мы свято верили в это!
Совсем уже батя сдурел!
Потом вплёлся голос Николь — пора и мне на сцену выходить. Николь терпит долго и улыбается, но когда её достаёт — её бесцветные глаза слепят холодной силой. Тем более что она вошла сейчас в уже готовый скандал.
— Я считаю, — холодно проговорила она, — что маршрут этот, к сожалению, неинтересен.
Александр растерянно забубнил, что просто мы слишком застряли в этом городе и надо двигать в пески, к верблюдам и варанам. «...И где нет такой широкой кровати!» — добавила я мысленно.
Литературная слава Сергея Довлатова имеет недлинную историю: много лет он не мог пробиться к читателю со своими смешными и грустными произведениями, нарушающими все законы соцреализма. Выход в России первых довлатовских книг совпал с безвременной смертью их автора в далеком Нью-Йорке.Сегодня его творчество не только завоевало любовь миллионов читателей, но и привлекает внимание ученых-литературоведов, ценящих в нем отточенный стиль, лаконичность, глубину осмысления жизни при внешней простоте.Первая биография Довлатова в серии "ЖЗЛ" написана его давним знакомым, известным петербургским писателем Валерием Поповым.Соединяя личные впечатления с воспоминаниями родных и друзей Довлатова, он правдиво воссоздает непростой жизненный путь своего героя, историю создания его произведений, его отношения с современниками, многие из которых, изменившись до неузнаваемости, стали персонажами его книг.
Валерий Попов — признанный мастер, писатель петербургский и по месту жительства, и по духу, страстный поклонник Гоголя, ибо «только в нем соединяются роскошь жизни, веселье и ужас».Кто виноват, что жизнь героини очень личного, исповедального романа Попова «Плясать до смерти» так быстро оказывается у роковой черты? Наследственность? Дурное время? Или не виноват никто? Весельем преодолевается страх, юмор помогает держаться.
Валерий Попов, известный петербургский прозаик, представляет на суд читателей свою новую книгу в серии «ЖЗЛ», на этот раз рискнув взяться за такую сложную и по сей день остро дискуссионную тему, как судьба и творчество Михаила Зощенко (1894-1958). В отличие от прежних биографий знаменитого сатирика, сосредоточенных, как правило, на его драмах, В. Попов показывает нам человека смелого, успешного, светского, увлекавшегося многими радостями жизни и достойно переносившего свои драмы. «От хорошей жизни писателями не становятся», — утверждал Зощенко.
Издание осуществлено при финансовой поддержке Администрации Санкт-Петербурга Фото на суперобложке Павла Маркина Валерий Попов. Грибники ходят с ножами. — СПб.; Издательство «Русско-Балтийский информационный центр БЛИЦ», 1998. — 240 с. Основу книги “Грибники ходят с ножами” известного петербургского писателя составляет одноименная повесть, в которой в присущей Валерию Попову острой, гротескной манере рассказывается о жизни писателя в реформированной России, о контактах его с “хозяевами жизни” — от “комсомольской богини” до гангстера, диктующего законы рынка из-за решетки. В книгу также вошли несколько рассказов Валерия Попова. ISBN 5-86789-078-3 © В.Г.
Р 2 П 58 Попов Валерий Георгиевич Жизнь удалась. Повесть и рассказы. Л. О. изд-ва «Советский писатель», 1981, 240 стр. Ленинградский прозаик Валерий Попов — автор нескольких книг («Южнее, чем прежде», «Нормальный ход», «Все мы не красавцы» и др.). Его повести и рассказы отличаются фантазией, юмором, острой наблюдательностью. Художник Лев Авидон © Издательство «Советский писатель», 1981 г.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Кубинские сновидения» уже не первое произведение американской писательницы, кубинки по происхождению, Кристины Гарсия. Это история жизни трех поколений семьи дель Пино, волею судьбы, революции и Фиделя Кастро оказавшихся в разных лагерях.По мнению одного американского критика этот роман сочетает в себе «чеховскую задушевность и фантасмагоричность прозы Гарсия Маркеса».
Книга Костина, посвящённая человеку и времени, называется «Годовые кольца» Это сборник повестей и рассказов, персонажи которых — люди обычные, «маленькие». И потому, в отличие от наших классиков, большинству современных наших писателей не слишком интересные. Однако самая тихая и неприметная провинциальная жизнь становится испытанием на прочность, жёстким и даже жестоким противоборством человеческой личности и всеразрушающего времени.
В этом произведении известнейшего романиста нашего времени С. Рушди нашли яркое воплощение его художественное мастерство и масштабность как писателя. Это история любви, история рок-музыки и раздумья над судьбами людей и самой нашей планеты в современном глобализующемся мире.Аннотации с суперобложки:* * *Произведения Салмана Рушди, родившегося в Индии (в 1947 г.) и живущего ныне в Великобритании, давно и прочно вошли в анналы мировой литературы. Уже второй его роман, «Дети полуночи» (1981), был удостоен Букеровской премии — наиболее престижной награды в области англоязычной литературы, а также премии «Букер из Букеров» как лучший роман из получивших эту награду за двадцать пять лет.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Горькая и смешная история, которую рассказывает Марина Левицкая, — не просто семейная сага украинских иммигрантов в Англии. Это история Украины и всей Европы, переживших кошмары XX века, история человека и человечества. И конечно же — краткая история тракторов. По-украински. Книга, о которой не только говорят, но и спорят. «Через два года после смерти моей мамы отец влюбился в шикарную украинскую блондинку-разведенку. Ему было восемьдесят четыре, ей — тридцать шесть. Она взорвала нашу жизнь, словно пушистая розовая граната, взболтав мутную воду, вытолкнув на поверхность осевшие на дно воспоминания и наподдав под зад нашим семейным призракам.