Разбойная дорога - [48]

— Так спрашивайте.

— Почему ты одет в коврик, украшавший стену отцовской конторы?

— Вы введены в заблуждение случайным сходством.

— Я сама ткала его.

— Жаль, что вы не сказали этого раньше, — не без досады проворчал я.

— Это могло бы что-то изменить?

— Могло.

— Даже твое происхождение? — Шалиаль Тарпит смерила меня взглядом, которому позавидовал бы даже ее папочка: холодным, как зимняя полночь, опасным, как клубок змей.

— Возможно, даже это, — вздохнул я.

— Мне кажется, я снова готова закричать.

— В таком случае, возможно, мне пора откланяться. Сколько у меня времени?

— Секунд пять-шесть.

— Не уверен, что этого хватит.

К счастью, в это мгновение из-за статуи Балора выступил Ториан.

15 История Ториана

— О! — только и сказала Шалиаль и уставилась на него широко раскрытыми глазами, прижав руки ко рту.

Как я, должно быть, уже говорил, у Ториана была впечатляющая фигура, квадратная угольно-черная борода и рваный шрам через всю грудь. И вообще он подавлял своими размерами. Подходя к нам, он не сводил глаз с Шалиаль. Даже усевшись, он продолжал подавлять размерами.

Они продолжали молча смотреть друг на друга.

Я решил, что крик откладывается — по крайней мере на некоторое время.

— Вот человек, о котором я говорил вам, — вмешался я. — Он выступает здесь под именем Ториан, но это, разумеется, псевдоним.

Молчание продолжалось. Я посмотрел наверх — мне показалось, что небо в проеме чуть посветлело.

— Его история не лишена любопытства, — заметил я. — Жаль, что у меня нет времени поведать ее.

Снова молчание.

— Ну ладно, — добавил я. — Тогда начнем. Полрейнское царство — как наверняка известно любому знакомому с географией — лежит далеко на востоке, в гористой стране, где Берега Небесного Жемчуга встречаются с Култиарским хребтом. Это суровый пограничный край, народ которого испокон веков охранял от набегов Девичьи перевалы, а стало быть, и все Пряные Земли, будучи, так сказать, первой линией обороны. Женщины его отличаются большой грудью и изобретательностью в любви. Мужчины же славятся простотой, суровостью и некоторыми мужскими достоинствами, граничащими порой с уродством.

Я терпеть не могу слушателей, то и дело перебивающих рассказчика, но и некоторый отклик с их стороны тоже не мешает. С таким же успехом я мог бы обращаться к Майане и Балору. По крайней мере Майана и Балор смотрели своими каменными глазами, в которых застыло подозрение, на меня, в то время как эти двое продолжали смотреть только друг на друга. У меня начало складываться ощущение, что мне лучше вежливо откашляться и уйти.

И все же я продолжил свой рассказ:

— Много лет Полрейном правил царь по имени Нестран — мудрый и сильный правитель, любимый народом. Известный своей справедливостью, он тем не менее не терпел несогласных и поддерживал мир в стране твердой рукой. В дни своей силы родил он двоих сыновей. Старшего звали Торакс, а младшего — Биндлис, и они столь же отличались друг от друга, как вино и глина.

С самых ранних лет Торакс прослыл славным и бойким мальчуганом, обладавшим множеством достоинств. Он был физически крепок, но в то же время замечательно внимателен и нежен. Он с должной решимостью выполнял свой долг, был весел и жизнерадостен в компании и предан богам. И семья, и дворцовая прислуга души в нем не чаяли, и по мере того как он рос, слава о нем распространялась по стране, и народная любовь к нему росла и в конце концов сделалась беспредельной. Он достиг зрелых лет, став силачом, настоящим богатырем, в совершенстве владеющим оружием. Он был справедлив и набожен. Ум его остротой не уступал мечу, и все до одного сходились в том, что как правитель он не уступит своему отцу Нестрану, если не превзойдет его, когда настанет его черед занять престол.

Единственной реакцией на мои слова оставалось мерцание лампады.

— Младший же сын рос хиляком и трусом. Он был нехорош собой, манеры его оставляли желать лучшего, а уж про нравственность и говорить нечего. Пока его брат учился владеть мечом и луком и скакать на коне — даже в юности опережая в этих искусствах зрелых мужей, — Биндлис сшивался у дворцовой кухни, преследуя молоденьких служанок или таская исподтишка пирожные-корзиночки. Еще не достигши зрелых лет, он успел погрязнуть во всех возможных и невозможных пороках.

Поэтому все царство было едино во мнении, что старший сын единственно достоин наследовать трон великого Нестрана и что младший имеет мало шансов сделаться правителем.

И настал день, когда старый царь слег, смертельно больной, и весь его народ оплакивал его неминуемую скорую кончину, радуясь, однако, уже тому, что у него имеется столь достойный наследник.

Но увы!

Ториан бросил на меня удивленный взгляд. Это длилось лишь долю секунды, и все же это была хоть какая-то реакция.

— В день, когда до последнего вздоха царя оставались, казалось, считанные часы, Торакс получил записку с призывом безотлагательно поспешить в бедную хибару, расположенную на склоне холма над дворцом. Казалось, ничто не смогло бы оторвать его от бдения у постели умирающего отца — и я не могу не упомянуть о том, что Биндлис, по своему обыкновению, где-то шатался, даже в столь скорбный день устроив очередную оргию, — но едва прочитав это письмо, старший царевич бросился на конюшню, вывел своего коня, к которому из-за его свирепости никто не отваживался подойти, взлетел ему на спину и как изголодавшаяся ласточка понесся на призыв.