Разборки в старшей Тосэн! - [48]

— И что теперь? — отряхиваюсь и, вместе с тем, внимательно оглядываю помещение.

Небольшая коробка, площадью в пять квадратов. Душевая и туалет по углам, оба помещения прикрыты дверьми. У входа широкий шкафчик с замком — зачем, непонятно, раздевалка и так одноместная и закрывается на ключ. Рядом аккуратная скамейка с ковриком, чтобы можно было комфортно переобуться. А напротив, установлено глубокое кресло, из которого можно с лёгкостью дотянуться до небольшого столика с напитками и всякими вкусностями. Не хватает только телевизора во всю стену, вместо него радио.

— Ждем, партия в теннис длится около двух-трех часов.

— Чур я на кресле. — оперативно занимаю облюбованное место и, стянув маску на подбородок, начинаю таскать сладости со стола. Как-никак, завтрак я, по вине одной несносной девки, пропустил, а организм у меня все еще растущий.

— Ты неисправим. — несмотря на показное осуждение, Хоши и сама не прочь полакомиться халявой, поэтому, недолго думая, запускает свои цепкие пальчики в гору вкусняшек.

За пару отведенных часов я успеваю порядком опустошить корзинку со сладостями, поиздеваться над «госпожой Ито» и немного покемарить.

— Время. — расталкивает меня девчонка. — Пойдем в туалет.

— Что, зачем? — сознание смутное, поэтому до меня с трудом доходит чего она от меня хочет. — Мне, вроде, не надо.

— Идем прятаться.

— Аааа!

— Ками, как ты вообще можешь спать в подобной ситуации?

— Послужи с моё и не в таких местах засыпать научишься. — бурчу себе под нос, вставая с кресла.

— Чего? Что ты несешь? Залезай давай. — заталкивает она меня в кабинку, после чего заходит следом.

Несмотря на отсутствие унитаза как такого — под ногами лишь чаша «Генуя»*, места все равно не хватает. Поэтому Хоши приходится тесно прижаться ко мне спиной, чтобы прикрыть дверь кабинки. А я и не против.

* Ча́ша «Ге́нуя», туре́цкий унита́з — унитаз, предполагающий сидение на корточках при пользовании им. Имеются различные виды напольных унитазов, но все они представляют собой, в сущности, отверстие в полу. Распространены в Японии повсеместно.

— Антон! Прекращай! — заметив неладное, девушка пытается отстраниться, но ограниченное пространство кабинки не позволяет провернуть этот маневр.

— Я не при делах. Он сам. Тебе разве родители не рассказывали, что когда мальчики просыпаются у них… — ситуация настолько абсурдная, что вызывает лишь смех. Будто из японского гопника я в одночасье превратился в порноактера, который на низком старте ждет команды режиссёра. Осталось только услышать фразу "свет, камера, мотор!" и можно приступать к "съемкам".

— Не держи меня за дуру! Я знаю, что такое утренний стояк, просто убери эту штуку подальше от моей задницы! — во время этой отповеди, она усердно виляет из стороны в сторону попой, чем лишь усиливает накал сцены.

— И куда прикажешь… — маленькая ладошка прикрывает мне рот, обрывая праведный поток возмущений, который по сценарию должен был перерасти в нечто большее.

— Шшшш! — ну вылитая змеюка, такую сцену запорола. Не быть ей актрисой.

Раздается отчетливый щелчок замочного механизма. Через секунду до нас доносится звук отворяемой двери и чьи-то шаги. Не сговариваясь, подтягиваем хирургические маски обратно на лица и поглубже натягиваем капюшоны на головы. Пора! — к счастью, мысль не успевает трансформироваться в действие, так как в помещение входит еще один человек.

— Запри дверь.

— Да, господин Сибата. — вновь шаги и знакомый уже щелчок.

— Йори, я ведь уже говорил, когда мы наедине можешь звать меня просто Дайсукэ. — в голосе нашей цели проскальзывают подозрительные нотки, которые мне совсем не нравятся.

— Прости, Дайсукэ. — виновато басит мужчина в ответ.

— Ничего страшного, раздевайся. — командует обладатель высокого голоса и мне становится как-то не по себе. Остатки сна, словно рукой снимает. — А Мори пусть дежурит, он сегодня провинился.

— Как скажешь, Дайсукэ. — шорох, снимаемой, одежды действует на моего дружка, словно транквилизатор.

Хоши прекращает ерзать. Ну еще бы — теперь-то ей точно ничего и никуда не упирается. Никакие это не телохранители — обычные эскортницы с яйцами. А их малолетний бос — самый обыкновенный вакасю*.

*Сюдо́ (яп. 衆道 сю: до:) — традиционные японские гомосексуальные отношения между взрослым мужчиной и юношей. Были распространены в самурайской среде со средних веков до XIX века. Название является сокращением от словосочетания «путь юноши» (яп. 若衆道 вакасю: до:).

Вот дерьмо! — надо было оставаться дома. Повелся у малолетней соплюшки на поводу и, как результат, вновь встрял в очередную историю. Возможно Тон-тон не по душевному наитию стал хиканом-домоседом, а по необходимости? Может пацана достало, что он каждый раз влипает в неприятности, стоит ему покинуть пределы собственного дома. Вот и переквалифицировался в отшельника-неудачника. Допускаю даже, что у него был план, например, протянуть до тридцати лет девственником и броситься под грузовик.

А между тем, из-за перегородки раздается звук первого поцелуя — бля, меня сейчас тошнит!

Как бы после этого захватывающего приключения я не обзавёлся психологической травмой. И что теперь делать, ждать пока голубки закончат? Слушать их стоны и придыхания? Надеюсь, у этой сладкой парочки хотя бы нет привычки разговаривать во время секса. От одной мысли об этом вновь становится дурно — Ну, нахер, я сваливаю!