Разбитый Адам - [50]

Всеобщий духовный стазис не рассасывается, хлысты не выходят из сердобольного оцепенения, гуманисты так же гниют и все, все чувствуют: что-то безвозвратно потеряно. Эта навалившаяся отовсюду тишина может обернуться чем угодно – каждый час.

Но избранные должны играть свою роль.

И Дамир бросил жребий. Он решился. Он не забыл астральных духов, питающих и поддерживающих его тело… Он ничего не забыл.

18 августа 2657 года.

Багровое излучение не отступает и фиалковая туш еще гуще залила ночной эфир. Уже час Дамир валяется в постели и усиленно соображает. Сознание его парализовано меланхолией. Какая-то черная дыра засасывает Дамира изнутри, сообщая, что гибель и его, и вообще всего живого неизбежна. Даже больше. Ему кажется, что он существует уже после Конца… Наконец, Дамир мысленно остановился на том, что этот странный загробный магнит - просто побочный результат его стремительного «врастания» в плоть. Так легче. Мысли начали кристаллизовываться.

«Я не верю в Тебя. Мне не дано в Тебя верить. Теперь я понял, радость и несчастье – иллюзии. Смерть наступила, сохранив сознание, и вскрыла суть вещей. Ничто. Ничто – основа всему.

А самое «живое» в Ничто то, что подвержено тлению. Когда разрывается гнойный нарыв под названием «жизнь человека», сознание растворяется в пустоте. Все формы и краски жизни – не больше, чем завуалированная пустота. Мы обеспечили себе относительно стабильное существование и нам раскрылось, что у жизни нет практической цели, значит нет и смысла. Эволюция зашла слишком далеко.

Бессмысленно, не абсолютно, неполноценно, как любое Зло, человечество утопает в Багровом шаре, подменяя жажду собственной смерти. Но множится Зло, потому что страшно. Страх смерти, страх боли, страх унижения. Утонченно жестокий, подлый эгоцентрист, голодный каннибал, трус, неспособный взглянуть в лицо реальности – cе, человек! Вот он, на вершине прогресса – тупорылый смех, циничные развлечения и порнография. И прежде, чем вы вздумаете ханжески возмутиться, задумайтесь, есть ли на это время, когда Красный гигант приготовился выжечь ваш мозг. Да и на что вам вообще время? Все кончено. Предлагаю задуться.

…Но еще есть одна святыня для меня. И теперь, когда мое проклятое «Я» выросло из пустоты, когда оно вросло в плоть, я понял, что эта святыня всегда томилась в бездне моего сознания – это беспредельная Свобода, Свобода от всего – матка, в которой развивается моя сладострастная фантазия, ведь больше у меня ничего нет. Облаченная то в жестокость, то в истомную негу, она есть любовь – наполняющая, плотная, сочная. Свобода и есть то, чем постоянно торгует мой Страх. Пусть Свободная Любовь также бессмысленна, как и я сам. Я страшусь ее потерять. Ведь смерть – это каземат небытия. Но в нем я не смогу смириться со своей утратой… Я не могу тебя потерять, Агат.»

Дамир поднялся с несвежего «царского ложа» и подошел к окну. Тело его совершенно выправилось. Из скорченного инвалида Дамир превратился в высокого тщедушного юношу. Но лицо его, изъеденное оспинами, все еще несет печать вырождения. Зрачки наследника высасывают лиловую краску из небосвода.

«Найти Агата… Выйти на связь с Центром… Уния? Да, Уния о Вселенской капитуляции! Отлично, отлично… Бог проиграет, Бог должен проиграть! Да свершится сие».

Приободрившись, Дамир вернулся в постель, собираясь продолжить просматривать на смартфоне отца порнографию, но вместо этого он увидел уведомление «MindMaster – 02:46. Дамир: «Я не верю в Тебя. Мне не дано… (читать далее)»

Черная дыра меланхолии раскрыла свою пасть и всецело увлекла сознание Дамира…

Утром старый бомбардировщик Ty-95 уже несет наследника в своем черном теле.

Мысли Дамира путаются. Все происходящее слишком похоже на какой-то безумный сон. Что значит эти «оцифрованные» мысли на смартфоне отца? Неужели он мог на протяжении всей его жизни знать и читать мысли сына и ни разу не показать, что они могут общаться? Зачем он обрек своего больного сына на вечное одиночество? Почему даже не попытался протянуть свою руку к нему? На все эти вопросы нет ответа. Герман унес их в могилу.

Всепоглощающие сомнения овладели Дамиром.

«И правда ли Агат полюбил меня таким, какой я есть, разглядев мой лик за безмолвно-уродливой личиной? Или же он просто с самого начала был включен в этот бессердечный заговор против меня? Если так, то зачем же ему понадобилось рисковать, нарушая эту жестокую тайну?..»

Вопросы продолжают множиться и нет почти никакой надежды распутать клубок мыслей.

«Но даже, если Агат просто использовал меня… Я благодарен ему и судьбе. Пусть и любовь эта оказалась… очередной эфемерной шуткой мироздания…»

Декадентские слезы потекли по его изрытым оспинами щекам.

«Я все равно благодарен тебе, Агат, что ты вызволил меня из этой темницы уродливости».

Но фантазирование любви между ним и Агатом, вспоминание чувства их ментальной, любовной связи вновь окрыляет его. Разве сознание внутренней, ничем не ограниченной Свободы – это не самосознание ангела? Разве эта андрогинность – не ангелическая самодостаточность и целостность?

«Разве я – не Новый Адам?» спрашивает себя Дамир Придиус.