Разбитое зеркало - [44]
— Роман, это восхитительно, — произнесла она хриплым голосом. Возможно, на тембре ее голоса сказалось обилие работы в тот вечер — он был более хриплым, чем обычно. — Отметим? — И она бросила взгляд на бутылку виски, стоявшую на книжной полке.
— А почему бы и нет? Но у меня есть только один стакан под виски. Давай я принесу стакан из…
— Мы можем пить и из одного, — предложила она. — Не возражаешь пить из стакана, которого касались мои губы?
— Разумеется, нет. — Роман налил в стакан на четыре пальца, поскольку доза предназначалась для двоих.
— Постараюсь не оставить следов помады, — сказала Триш и сделала большой глоток.
Ее губная помада. У Триш был большой рот, чего Роман никогда до того не замечал. Щедрый рот. Губы имели сочный алый цвет. Они почти диссонировали с ее рыжими волосами. Это несоответствие цветов указывало на ее слабое место, и она выглядела менее защищенной.
— Твоя очередь, — сказала она, протягивая Роману стакан. На той стороне, которой она его протянула, осталось маленькое, совсем крошечное пятно губной помады. Ему показалось неприличным поворачивать стакан, и он выпил. Его губы коснулись следов ее помады и чуть дрогнули от этого. Она внимательно смотрела на него, наблюдая, как он пьет.
У нее были темные глаза цвета домашней сливочной тянучки, по крайней мере, так ему показалось. Темные, но не горячие, не опасные. Однако то, как она сейчас смотрела на него, могло бы заставить его изменить свою точку зрения. Для тех, кто знает, как готовят такую тянучку, этот взгляд мог бы послужить предупреждением, ведь кипящая тянучка становится очень опасной — прилипает и обжигает.
Веки Триш стали смыкаться, они были цвета ванильного мороженого, тающего над кипящей тянучкой.
— Давай подолью еще, — предложила она. — Для двоих там было не так уж и много.
Пока она наливала, Роман уселся в свое вращающееся кресло. Когда Триш оказалась столь близко — а в тесном офисе иначе устроиться было нельзя — он ощутил шедший от нее жар. Возможно, она, в свою очередь, чувствовала жар, струившийся от него. Однако Роману не хотелось бы ставить ее в неловкое положение.
Покачивая налитым до краев стаканом, она пристроилась на краю его стола и запрокинула голову для большого глотка. Три верхних пуговки оказались расстегнутыми, а он готов был поклясться, что только что их было две.
От нее исходил запах жареного хлеба, пряный аромат корицы.
— Мы должны делать это чаще, — произнесла Триш. Ее обутая нога оказалась стоящей на стуле между его раздвинутых ног.
— Да, — согласился Роман.
Тем временем ее взгляд был направлен то ли на носок собственного ботинка, то ли куда-то на Романа.
— Ты ведь переодеваешься вон там, слева, я знаю, — сказала она шепотом.
Она хихикнула, при этом звук получился сочным и глубоким, каким-то булькающим.
— Я становлюсь наблюдательной, если мужчина привлекателен. Понимаешь, девушками в подобных ситуациях овладевает любопытство. — Она слегка подтолкнула его ботинком. — А знаешь, официантки говорят о нем.
— Говорят? О чем?
— Роман, половина из них не прочь переспать с тобой. Тебе стоит об этом знать. Они строят предположения, насколько он у тебя большой.
— Как-как, большой?
Она провела ногой по джинсам Романа, но не по бедру, а вдоль предательской выпуклости.
— Завтра я им расскажу, — сказала она. — Расскажу, что он у тебя очень большой. Конечно, я в этом не очень уверена, но скажу именно так. Кое-кто из них сойдет с ума.
— Ты этого не сделаешь, — строго сказал Роман. — Они подумают…
— Ну, что они могут подумать, Роман?
— Что ты, что ты и я…
— Ну Роман? — Она убрала ногу и, запрокинув голову, громко рассмеялась. — Здорово я тебя раздразнила, Роман? — Убрав ногу, она рискованно балансировала на краешке стола. Триш доставала бы кончиками пальцев до пола, если бы просто вытянула ноги, но она сидела, широко их раздвинув, как будто оседлав невидимую лошадь.
Она раскачивалась так, будто могла в любой момент упасть на Романа, угодив ему между ног. Если бы такое произошло, то ему пришлось бы ее ловить. Куда бы попали его руки? Черт бы побрал эту бабу!
Триш балансировала, подтянув одно колено к подбородку, поставив каблук на стол и обхватив ногу руками. Так она, конечно, не упадет, но толстый шов на джинсах должен был причинять ей боль, так как буквально впивался ей между ног в…
— Ты что, думаешь, я тебя дразню? Вовсе нет! Это маленькие девочки занимаются тем, что дразнят мальчуганов, а мы взрослые, не так ли, Роман? Нам не стоит играть в эти глупые игры.
— Я не обвиняю тебя в том, что ты меня дразнишь, — ответил он.
— Ты слишком хорошо воспитан. И даже если я расстегну еще одну пуговицу, ты не будешь считать, что я тебя дразню, да, Роман?
Он сглотнул слюну, но ничего не ответил.
— Роман, ты из тех, кто предпочитает грудь или ноги? Для меня это не имеет значения. Ведь и с тем и с другим у меня все в порядке, не так ли? — Она вытянула поднятую ногу вдоль края стола.
— Ты… ты очень привлекательная женщина, — проговорил он.
— Грудь и ноги? Роман, ты наблюдал за мной, когда я работала? Ты что, подсматривал?
— Я — э…
— Думал о них? — спросила она, приподняв свои груди ладонями. — Когда четыре пуговицы расстегнуты, то такое движение…
Я бежала так далеко: от прошлого, от самой себя, от мужа. Бежала, потому что не умею бороться, не умею быть сильной. Теперь я – другой человек, с чужим именем и чужой историей, но мое личное прошлое, что я пытаюсь забыть и от которого хочу надежно спрятаться, нашло меня даже здесь, вдали от дома. Придется учиться быть сильной, ведь защитить меня некому. Или есть? Содержит нецензурную брань.
Рождение близнецов – счастье! Ну, это как посмотреть… Два голодных рта семейный бюджет не выдержит. Бабушка сказала решать вопрос радикально: один младенец остается, второго сдаем в детдом. И кому из детей повезло больше? Увы, не девочке, оставшейся под материнской грудью. Бабуля – ведьма, папа – бандит, мама – затравленное безропотное существо. Как жить, если ты никому не нужна? И вдруг нежданный подарок – брат, родная душа, половинка сердца. Теперь все наладится, вместе с любой бедой справиться можно! Разберемся, кто подбрасывает оскорбительные, грязные письма, натравливает цепных собак, преследует, пугает по ночам и… убивает.
Джемма. Впервые я увидела Калеба, когда мне было двенадцать. Во мне тут же вспыхнула детская влюбленность, которая с годами переросла в юношескую. «Разве может детская любовь длиться несколько лет?» – спросите вы. «Может!» – с уверенностью отвечу я и докажу вам это своим примером. Калеб. Я не должен был влюбляться в младшую сестренку своего лучшего друга. Она была под запретом. Господи, да она была ребенком, когда я впервые ее встретил! Но девочка выросла и превратилась в прекрасную девушку, занявшую все мои мысли и сны.
Фрида получает необычное наследство после кончины бабули — должность ректора в Академии ведьм и колдунов. Когда-то Фрида была грозой академии и устраивала неприятности всем, кто окажется в радиусе поражения. Она и сама бы рада избавиться от наследства, да нельзя. Откажется — навсегда лишится магии. А в Академии сущее веселье. Педагог по зельям — первая любовь, колдун, который вытер о Фриду ноги. Попечитель и главный ревизор — бывший муж. А красавчик заместитель явно мечтает о должности Фриды и сделает всё, чтобы сжить нового ректора со свету.
Ольга Арнольд — современная российская писательница, психолог. Ее книга рассказывает о наполненном приключениями лете в дельфинарии на берегу Черного моря. Опасности, страстная любовь и верная дружба… Все было в тот год для работавших в дельфинарии особенным.
Его ледяные глаза пленили моё сердце. А один танец переплел наши судьбы. Бал дебютантов должен был стать для меня дорогой к признанию, а стал тернистой и опасной тропинкой к мужчине, в чьих глазах лёд сменяется пламенем. Но как пройти этот путь, сохранить любовь и не потерять себя, когда между нами преграды длиною в жизнь?