Раз — попаданец, два — мерзавец - [15]

— Слышишь, что ли? Отвечай! — приказал Иван Данилович.

Разбойник почесал в затылке:

— Было такое.

— На двоих напали?

— На одного.

— Убили?

— Кто же убивать станет? Как всегда, все подходящее у него отобрали, ну, а потом вынесли к дороге и положили.

— И ты не врешь? Всегда так делаешь?

— Всегда.

— А каков он из себя?

— Невысокий и чернявый. По-малороссийски все ругался.

— Усатый?

— Усатый.

— Где он?

— Да вон там, дальше по дороге, под елками лежит.

— Показывай! — приказал купец, понимая мой интерес.

Через пару сотен метров я выскочил из кареты и пошел за Мишекой. И правда, издалека услышал крик о помощи. Но увидев меня, Богут даже зашипел от досады. Я открыл его сумку и забрал пакет, который не заинтересовал разбойников. А потом попросил Мишеку:

— К вечеру вы его развяжите, не то скандал будет большой, вам же хуже: все леса прочешут. Он иностранный курьер.

— Ишь ты? — испугался разбойник. — Ну, господин хороший, спасибо вам за добрый совет.

Я дал ему рубль и в самом отличном настроении вернулся к карете. Будущее сулило одно только благополучие. В самом деле, цель — похищенные бумаги — была достигнута и достигнута благодаря лично мне.

Несколько минут все в карете молчали. Затем Джуз вопросительно посмотрел на Ивана Даниловича. Тот все еще сердито хмурил брови и теребил небольшую бородку.

— Промысел, которым, занимается Мишека, беглый солдат, — пробормотал он, — в наше время далеко не из ряда вон выходящих.

— Под самым Петербургом, у центра власти? — задумчиво спросил Джуз.

— И тут «шалят», как говорится, преспокойно орудуют целые шайки, а об остальной России и говорить нечего. Но и солдат понять можно. Вот этому Мишеке прапорщик прохода не давал, драл сильно за неправильную речь, а Мишека-то из лифляндцев, откуда у него речь возьмется? Всякая вина у бедняги была в строку, грозились его сослать. А потом удивляются разбойникам…

Я вспомнил солдата-инвалида, над которым хотел издеваться Беренклау. Ой, повезло мне появиться здесь князем!

Глава 7 ЭКСКУРСИЯ

Общий разговор постепенно стих, Джуз Флорентийский задремал, купец смотрел в окно и покачивал иногда головой как бы не от сильной тряски на плохой дороге, а в такт своим мыслям. И хотя ехать в карете на мягких сидениях, с подложенными под спину и бока подушками, было куда приятнее, чем верхом, я вдруг вспомнил о его болезни:

— Иван Данилович, вы бы прилегли на сидение, ведь вы еще не совсем здоровы.

Купец посмотрел на меня отсутствующим взглядом, будто не совсем понимал, о чем я говорю.

— Ваша светлость, князь Дмитрий, вы очень добры, — наконец заговорил он. — Да за что же меня Даниловичем величаете?

Мне стало неловко. Формально с купцом мы друг другу не представлялись, я только слышал, как его назвал Мишека. Неужели плохо расслышал? Так ему и сказал.

— Батюшка мой Данила — это верно, в крещении — Даниил, — ответил купец, поглядывая на меня немного искоса. — Но вы меня, ваша светлость, как благородного по отчеству называете, в смущение привели. Не по чину мне Даниловичем называться, а есть я московский купец Иван сын Данилов.

Опять у меня ошибочка вышла. Но спасибо хоть Иван Данилов сразу все объяснил, и я перед другими не выдал себя, не показал, что таких подробностей об этом веке не знал. И вспомнился вдруг Иван Данилович Меншиков, он тоже вроде не благородным был, кажется до встречи с Петром Первым пироги продавал, а все же его Даниловичем, как благородного называли. Но он же вроде графом стал потом или князем, так что все правильно по их понятиям.

— Но спасибо, — продолжал Данилов, — я и впрямь прилягу, потому что мне опять разболеться нельзя, дел много.

Он опять замолчал, закрыл глаза, как Джуз, а я, через некоторое время, тоже последовал примеру своих спутников.

Ну, и как всегда спал так крепко, что проснулся оттого, что меня трясли за плечо. Делал это Иван Данилов, любезно приговаривая:

— Ваша светлость, князь Дмитрий, проснитесь! Мы уже в Петербурге. Проснитесь, сделайте божескую милость! Да что ж он не просыпается? Что ж с ним делать, куда везти?

Я сел, протирая глаза:

— Где мы?

— На Васильевском острове.

— На острове?

— Мы в Петербурге. Этот иноземный граф позволил нам с вами его каретой воспользоваться. Куда вас везти прикажете?

Это было очень кстати, потому что сам я в два счета заблудился бы. Поэтому принялся искать бумажку с адресом дома, где квартировал Смилянич, которую на всякий случай дал мне Юрий. Шарил и по карманам, и за голенищем сапог, наконец вспомнил, что Юрий посоветовал засунуть ее за обшлаг-отворот рукава кафтана.

— Знаю, где это, — обрадовался Данилов.

Он дал какие-то распоряжения кучеру, сел в карету, мы поехали.

— А вы, кажется, приезжий, ваша светлость? — со скромным видом, но с любопытством в глазах спросил Данилов.

Я кивнул, не хотел подробно рассказывать о себе малознакомому человеку. И так уж то и дело делал ляпы.

Но купец не настаивал. Отдохнув в дороге на мягких подушках, он выглядел бодрее и вдруг принялся показывать мне город и рассказывать о местах, по которым мы проезжали.

— Вот, изволите видеть, это — Исаакиевский мост, — говорил он, — мост через реку Неву. Мост деревянный, на плашкоутах.