Раз пенёк, два пенёк - [4]

Кажется, баба набивалась в друзья. Шурка замычал, желая что-то сказать, но Васька предупреждающе ткнул товарища локтем в бок.

— У нас, женщина, денег нет, к сожалению. Даже на поезд не осталось. Кушать не на что, ночевать негде.

— Два рубля не деньги. Пацаны, хорош ломаться! В лавку завезли свежее винишко. Купим бутылочку, выпьем для настроения. Головы поправите, на гитарке поиграете, песен попоёте! Опять же, чего-нибудь с билетами вашими порешаем. У меня, дело прошлое, знакомая на кассе работает, — завлекала настырная тётка.

— А где пить будем? — спросил, прожевав, наконец, Шурка.

— Айда, ко мне на хату. Там и переночуете, если захотите, — баба прямо-таки источала из себя любезность.

Ночёвка — решающий довод. Одна проблема снималась. Васька лишь пожал плечами, предоставляя инициативу товарищу. Шурка без сожаления расстался с трёшником, вытребовав, однако, на сдачу рубль. Вопрос решился, практиканты отправились в гости к тётке.

По предложению новой знакомой решено было разом заскочить в «лавку», за «пузыриком». Бывший купеческий лабаз, а ныне — ликёро-водочный магазин, находился неподалёку от вокзала, сразу же за мостом.

Подозрительные субъекты кружили подле «лавки», словно мухи вокруг сортира. Какой-то небритый дядька с опухшим лицом невежливо схватил Шурку за рукав и потребовал мелочи. Однако баба запросто послала попрошайку. Наглец без слов ретировался. Видать, тётка пользовалась здесь авторитетом!

Чувствовалось, что дела в данной точке торговли шли бойко. К концу дня народ пёр сюда косяком. Заходили-выходили покупатели, хлопая дверьми на мощной пружине.

— Вы, соколики, покурите пока, а я забегу, бутылочку возьму. Красненькую, — тётка подмигнула и нырнула вглубь магазина.

Группа молодых людей, судя по громкому смеху и резким выкрикам — уже хорошо навеселе — топталась шагах в десяти неподалёку. На новичков тут же уставились восемь пар нетрезвых глаз. Практиканты почувствовали себя обезьянами в зоопарке.

Вскоре от пьяной компании отделился тип. Вихляющей, будто на шарнирах, походкой он направился в сторону магазина. Проходя, парень плечом чуть не зацепил Ваську, вовремя увернувшегося. «Вихляющий» остановился напротив пацанов и с кривой ухмылкой попросил закурить. Шурка без слов протянул пачку «Примы». Незнакомец вытащил сигарету, сунул себе за ухо. Пальцы рук его были испещрены перстнями. Кивнув благодарственно, татуированный прошёл в магазин.

Через пять минут, чему-то улыбаясь, выскочила баба:

— Всё в ёлочку, ребятки, пузырёк взяла. Тётка Клава никогда не обманывает. «ПортюшОк» — вкусное вино!

«Пузырёк» оказался «бомбой» — большой бутылкой отвратного пойла, именуемого портвейном — но к португальскому вину никакого отношения не имеющего. Подобные напитки, приготовленные из отбросов винограда и активно убивающие печень, щедро поставлялись братскими южными республиками славянскому народонаселению.

Покружив немного по путаным улочкам привокзального района, тётка привела ребят «на хату». Ветхий барак, окружённый покосившимся забором, казался нежилым и давно заброшенным. Лампочка в коридоре не горела, свет пробивался через окно, наполовину заколоченное фанерой. Остро пахло кошачьими экскрементами.

Остановились возле двери, обитой клеёнкой — местами разодранной, с торчащими клочьями грязной ваты. На косяке красовался висячий замок, вдетый в массивную железную скобу.

Тётка вытащила скобу вместе с замком и, распахнув дверь, пригласила:

— Залетайте, касатики.

— Залетают только петухи! — кудрявый решил показаться перед новой знакомой бывалым.

— Ишь ты, блатная чебурашка! — ощерилась в непонятной улыбке баба.

Она первой шагнула в тёмный зев дверного проёма. Опасливо озираясь, ребята прошли следом.

Квартирка оказалась — та ещё! Печка-столбянка разделяла её на две части. Воняло окурками и прокисшей пищей. Щелястый пол скрипел, доски угрожающе прогибались под ногами. На кухонном столе красовалась кастрюля, чёрная от копоти. В углу пристроился облупившийся древний буфет, а дополнял интерьер ржавый рукомойник.

В комнате — та же самая картина. Мусор под ногами, пустые бутылки по углам. Две табуретки, стоящие вдоль стены, и пружинная кровать, накрытая шерстяным одеялом с коричневыми разводами — вот и вся обстановка. Ожившие по весне мухи жужжали, колотясь в мутное стекло. Часы с кукушкой не тикали, гиря повисла у самого пола. Щелчок выключателя — и (о чудо!) загорелась тусклая, засиженная мухами лампочка. Тётка, заботливо смахнув кастрюлю со стола, подвинула стул.

Потом вынула из буфета «хрущёвские» стаканы с рубчиком, и, сполоснув их под рукомойником, брякнула об стол:

— А закуски нет, уж не обессудьте, хлопчики!

Васька достал свёрток с едой. Тётка Клава притащила табуретки, компания расположилась за столом.

Тем временем два человека пробирались вдоль заборов глухой улочкой. Они оживлённо беседовали между собой, обходя лужи и грязь.

— Да говорю же тебе, Клавка-Борода повела их на квартиру Бобра. Просила вина принести, чтобы напоить пацанов посильнее. У щеглов баулы — будь здоров! Отработаем как надо. Пусть потом бегут в милицию, хозяин хаты давно зажмурился, спросу нет. А ментам плевать, никто даже не почешется! — горячился молодой парень с наколотыми на пальцах перстнями.