Райское яблоко - [38]
– Ждет. Дома, – с недоброй усмешкой сказала Таисия. – Очень устали. Покою им нету. Замучили нас. Пройдите наверх.
Саша повесил пальто и прошел наверх. Непифодий ждал его в своем кабинете, где на стенах висели многочисленные изображения отцов и служителей православной церкви, среди которых копия со знаменитого портрета Перова, на котором писатель Федор Достоевский изображен обхватившим себя за одно колено, выглядела несколько инородно и, не будь у Федора Достоевского такого же угрюмого и простого лица, как и у защитников князя, недавно попавшихся Саше на улице, она, то есть копия с этой картины, могла бы нарушить духовность всей комнаты.
Сам Непифодий был, однако, настроен благодушно и, судя по всему, наслаждался своим кратковременным отпуском в самом сердце любимого города.
– Вот, Саня, – сказал Непифодий, быстро убирая за спину правую руку, как будто спасая ее от лобзания. – Вот, Саня, удрал на три дня. Ты завтракал нынче?
Саша хмуро кивнул, поразившись здоровому румянцу на лице духовного отца своего.
– А я, Саня, нет. Сейчас нам поесть принесут. Ты, Саня, садись. Таисия! Кушать!
Строгая и неженственная Таисия вошла с большим подносом. На подносе стояли чашки, серебряный кофейник, из носика которого бежала голубоватая пахучая струйка, масленка, икра, ярче крови по цвету, и розовый пухлый батон.
– Яичницу будете кушать, мужчина? – спросила Таисия, глядя на Сашу с таким грозным видом, что он весь поджался.
– Спасибо, я сыт.
– А вам принести? – и она наклонила голову, опустила редкие ресницы.
– А мне, будь добра, принеси. Три яичка и с луком.
Пробормотав что-то, чего никто не расслышал, фанатичная Таисия вышла с пустым подносом.
– Ну, Саня, давай, говори!
Непифодий раскинулся в кресле, прихлебывая ароматного кофе из очень красивой, с цветочками, чашки.
– Да что говорить? Плохо мне. Тут Лиза вернулась, совсем как старуха. Молчит целый день, ходит в рваном халате, хлопочет. «Ты, Саша, устал? Ты, Саша, прилег бы. Ты, Саша, поел бы…» Тоска у меня. Ведь раньше, Валера… – Тут Саша запнулся.
Отец Непифодий махнул бутербродом.
– Давай, говори!
Саша, покрасневший было от случайно вырвавшегося из него мирского имени духовного наставника, опять приободрился.
– Я смерти боюсь. Вот, знаешь, был сон. Такой, впрочем, сон, что и не перескажешь. Как будто я, знаешь, завис в пустоте. И тьма подо мной. Наверх посмотрю, и там тьма. Не страшно, а даже спокойно, как будто я спать только очень хочу. И кто-то как будто бы мне объясняет, что, мол, хочешь спать, так и спи, а спать будешь крепко и весь растворишься. Как сахар вот в чашке. Исчезнешь, короче.
Отец Непифодий испуганно поставил на стол недопитую чашку.
– И что? И весь сон?
– Нет, не весь. И начал я словно бы плыть. Вернее, барахтаться начал, стараться из тьмы этой выбраться. Вязко так, клейко. Как будто кисель, только очень густой. И я понимаю, что больно не будет. А сам, знаешь, дергаюсь, рвусь весь, стараюсь. И все понапрасну. А мне говорят: «Что рвешься? Тебе прилепиться-то не к чему». Мол, все, чем ты жил, чем дышал, – пустота. И сам ты – кусок пустоты. И в ней ты останешься, нечего рваться. Я с этим проснулся.
Отец Непифодий прикрыл глаза левой ладонью.
– Что скажете, батюшка?
– Что я скажу? Мучительный сон, Александр. Мучительный. По мне, так уж лучше бы ты не рассказывал! Да, да! Взял бы да утаил! Поскольку и я человек. Ты думаешь, Саня, я рясу надел, грехи отпустил, да и в рай попаду? А если я, Саня, с тобой, в пустоту? В кисель этот твой? Вот что страшно! Ох, страшно!
– Тебе-то что страшно? Грехи свои все отмолил…
Непифодий не дал ему закончить:
– Да как отмолил? Да чего отмолил? Ведь это я их, нерадивых, учу: идите, мол, да и молитесь! Отмо́лите! Они и идут. Им лишь бы простили! Они же как школьники в школе! А вера не в этом!
Суровая Таисия вошла с яичницей и строго посмотрела на Сашу.
– Покушайте, батюшка. Яйца простынут.
Непифодий зашикал и замахал на нее обеими руками:
– Иди, иди, матушка! Не до яиц!
Таисия выплыла.
– Мне, Саня, еще, может, даже страшнее. Я вроде живу внутри церкви, в законе, ко мне вон приходят, я их наставляю. Не ешьте скоромного в пост, не грешите, не пьянствуйте, с ближним делитесь, любите. А вера-то здесь ни при чем, Александр! Ведь это все – правила, друг мой, слова! А пьяница бедный пойдет и напьется, поскольку он, Саня, иначе не может! А после ко мне – грешен, батюшка, грешен! В меня-то он верит, а в Бога не верит! Икону целует, а что в ней, в иконе? На каждой – цена да фамилия автора!
Отец Непифодий перевел дыхание и возвысил голос.
– А братья мои по духовному сану? Ведь только и сеют один только страх! Народ и так темный, унылый, разгульный, а их еще учат: «Враги кругом, бдите! Все только и думают, как бы быстрее нас всех, православных, гуртом на колени!» Какой уж тут ближний? Кого возлюблять-то?
Саша никогда не видел духовного отца своего в таком возбуждении. У Непифодия как будто пружина внутри распрямилась. Он поднялся с кресла, подошел к окну и затылком прижался к перекладине. Яркое, зимнее солнце разгорелось над его волосами.
– А я, Саня, деньги люблю! Да, люблю! Зачем человеку два дома, скажи? Ведь тело одно! На два стула не сядешь! А я вот оттяпал себе особняк! А сколько часов у меня, ты не знаешь? И лучше тебе, что не знаешь. Я сам давно сбился со всякого счету! А сколько костюмов? Да, Саня, каких! Ведь фирма на фирме, ведь бирка на бирке! А я себя все извиняю: несут! Несут, Саня, дарят! Не гнать же людей!
Роман Ирины Муравьевой «Веселые ребята» стал событием 2005 года. Он не только вошел в short-list Букеровской премии, был издан на нескольких иностранных языках, но и вызвал лавину откликов. Чем же так привлекло читателей и издателей это произведение?«Веселые ребята» — это роман о московских Дафнисе и Хлое конца шестидесятых. Это роман об их первой любви и нарастающей сексуальности, с которой они обращаются так же, как и их античные предшественники, несмотря на запугивания родителей, ханжеское морализаторство учителей, требования кодекса молодых строителей коммунизма.Обращение автора к теме пола показательно: по отношению к сексу, его проблемам можно дать исчерпывающую характеристику времени и миру.
«…Увез ее куда-то любимый человек. Нам с бабушкой писала редко, а потом и вовсе перестала. Так что я выросла без материнской ласки. Жили мы бедно, на одну бабушкину пенсию, а она еще выпить любила, потому что у нее, Вася, тоже жизнь была тяжелая, одно горе. Я в школе училась хорошо, книжки любила читать, про любовь очень любила, и фильмов много про любовь смотрела. И я, Вася, думаю, что ничего нет лучше, чем когда один человек другого любит и у них дети родятся…».
В календаре есть особая дата, объединяющая всех людей нашей страны от мала до велика. Единый порыв заставляет их строгать оливье, закупать шампанское и загадывать желания во время боя курантов. Таково традиционное празднование Нового года. Но иногда оно идет не по привычным канонам. Особенно часто это случается у писателей, чья творческая натура постоянно вовлекает их в приключения. В этом сборнике – самые яркие и позитивные рассказы о Новом годе из жизни лучших современных писателей.
Роман «Любовь фрау Клейст» — это не попсовая песенка-одногодка, а виртуозное симфоническое произведение, созданное на века. Это роман-музыка, которую можно слушать многократно, потому что все в ней — наслаждение: великолепный язык, поразительное чувство ритма, полифония мотивов и та правда, которая приоткрывает завесу над вечностью. Это роман о любви, которая защищает человека от постоянного осознания своей смертности. Это книга о страсти, которая, как тайфун, вовлекает в свой дикий счастливый вираж две души и разрушает все вокруг.
Полина ничего не делала, чтобы быть красивой, – ее великолепие было дано ей природой. Ни отрок, ни муж, ни старец не могли пройти мимо прекрасной девушки. Соблазненная учителем сольфеджио, Попелька (так звали ее родители) вскоре стала Музой писателя. Потом художника. Затем талантливого скрипача. В ее движении – из рук в руки – скрывался поиск. Поиск того абсолюта, который делает любовь – взаимной, счастье – полным, красоту – вечной, сродни «Песни Песней» царя Соломона.
Вчерашняя гимназистка, воздушная барышня, воспитанная на стихах Пушкина, превращается в любящую женщину и самоотверженную мать. Для её маленькой семейной жизни большие исторические потрясения начала XX века – простые будни, когда смерть – обычное явление; когда привычен страх, что ты вынешь из конверта письмо от того, кого уже нет. И невозможно уберечься от страданий. Но они не только пригибают к земле, но и направляют ввысь.«Барышня» – первый роман семейной саги, задуманной автором в трёх книгах.
Это не книжка – записи из личного дневника. Точнее только те, у которых стоит пометка «Рим». То есть они написаны в Риме и чаще всего они о Риме. На протяжении лет эти заметки о погоде, бытовые сценки, цитаты из трудов, с которыми я провожу время, были доступны только моим друзьям онлайн. Но благодаря их вниманию, увидела свет книга «Моя Италия». Так я решила издать и эти тексты: быть может, кому-то покажется занятным побывать «за кулисами» бестселлера.
«Кто лучше знает тебя: приложение в смартфоне или ты сама?» Анна так сильно сомневается в себе, а заодно и в своем бойфренде — хотя тот уже решился сделать ей предложение! — что предпочитает переложить ответственность за свою жизнь на электронную сваху «Кисмет», обещающую подбор идеальной пары. И с этого момента все идет наперекосяк…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Прежде всего не мешает сказать, что Иван Петрович Белкин был самого нервного характера, и это часто препятствовало его счастью. Он и рад был бы родиться таким, какими родились его приятели, – люди веселые, грубоватые и, главное, рвущиеся к ежесекундному жизненному наслаждению, но – увы! – не родился.Тревога снедала его…».
В бунинском рассказе «Легкое дыхание» пятнадцатилетняя гимназистка Оля Мещерская говорит начальнице гимназии: «Простите, madame, вы ошибаетесь. Я – женщина. И виноват в этом знаете кто?» Вера, героиня романа «Соблазнитель», никого не обвиняет. Никто не виноват в том, что первая любовь обрушилась на нее не романтическими мечтами и не невинными поцелуями с одноклассником, но постоянной опасностью разоблачения, позора и страстью такой сокрушительной силы, что вряд ли она может похвастаться той главной приметой женской красоты, которой хвастается Оля Мещерская.