Райское яблоко - [24]
Пару раз за это время он отлучался в какие-то командировки, а съемочная группа оставалась в Москве. Их отношения с Мариной ни для кого на студии не были секретом, но она так и не стала своей в этом дружном и честолюбивом коллективе, ее молчаливая замкнутость и врожденная стыдливость, которые в свое время так привлекли всеядного режиссера, образовали вокруг Марины какую-то словно зеленую изгородь, как это бывает в саду, там, где роза особенно редкой и хрупкой породы обносится плотной посадкой кустарника. Дружный и честолюбивый коллектив знал или догадывался о чем-то, о чем не догадывалась она, но все, затаившись, молчали и даже с несвойственной им деликатностью, встречаясь с ее вопросительным взглядом, быстрей отводили глаза. Она и сама проклинала себя за этот нелепый неженский характер и, зажимая рот руками, чтобы не слышала тетка, рыдала ночами в подушку, но мама, которая очень давно умерла, садилась с ней рядом, ее обнимала, и плакали обе. Бывает и так. Все бывает.
Глава восьмая
Режиссер Зверев
Между тем именно сейчас Зверев и переживал свой подлинный звездный час. От этого, может быть, так изменились глаза его и поведение в целом. Острота именно этого звездного часа состояла в том, что там, где обрывалось все, что было связано с событиями, приведшими режиссера Зверева к новым ощущениям, он чувствовал словно бы как бахрому морского прибоя, и это она – вся из пузырьков, из каких-то лохмотьев – чертила границу между новой жизнью и всем остальным. Догадаться, что режиссер Зверев встретил очередную женщину, было так же нетрудно, как, выйдя на улицу и убедившись, что все расцвело, сообщить окружающим, что вот: наступила весна.
Немолодому уже фавну, с головы до ног заросшему золотой шерстью, приходилось сталкиваться с разными вещами на свете, начиная от излечимых венерических болезней и кончая временной немилостью начальства. Но с одним испытанием он не сталкивался никогда: не было на земле женщины, которая не уступила бы его желанию. И быть не могло такой женщины – фавны свое дело знают. Да, и от него уходили. Но после. И он отпускал. Был широк, ненавязчив. Черпал этих женщин, как воду из речки. Вот раз зачерпнул – оказалась брюнетка. Другой зачерпнул – оказалась блондинка. А кто это там под корягой-то прячется? Скажите какая! Наверно, шатенка. Не знал он им счета, не помнил имен.
А тут оказалось: лесная сторожка, и в ней живет баба, жена лесника. И он, режиссер, зашел к бабе напиться. А вышел ни с чем.
Но лучше подробно. Снимали под Вильнюсом. Известно, что дивной своей красотой, своими озерами, реками, чашами бездонной воды в самом сердце лесов, своими долинами, дюнами, даже внезапными скалами эта земля обязана лишь леднику. Был ледник, который прошел по ней, снес, разломал все сущее и отступил, не вернулся. Вполне человеческий тип поведения. Она же, земля, потужив и помучившись, вдруг вся зацвела, вся от слез заблистала. Ледник ей оставил так много воды! Она ее выпила и излечилась. Но мало того: обнаружилось что-то, чего раньше не было. Суровая твердость людей и природы. И даже деревья, которые жадно и так ненасытно шумят, задыхаясь, роняя листву, – даже эти деревья и то уверяют сквозь хрип и удушье, что в них есть живучесть, которой не знают другие, рожденные в ласке и неге.
Снимали в лесном заповеднике. Сказка! И Зверев рычал от восторга, урчал. Такая природа спасет любой фильм. Она – красота. Красота спасет мир. Совсем не дурак был больной Достоевский, хотя сладострастник. Но Бог нам судья: пусть мы сладострастники с Федор Михалычем, но не идиоты, нет, не идиоты! Вот рукопись про идиота – пожалуйста. Позвольте аванс. Фавн смеялся спросонья: приходит же в голову черт знает что! Закончился пятый день съемок. Все было прекрасно, но не было женщины, а фавну хотелось любви.
Чувствуя, как все тело его горит под рубашкой, он, в огромных резиновых сапогах, с поблескивающей в бороде паутиной, сбивая сучковатой палкой головки невинных ромашек, отправился в лес. Пройдя километра четыре, не больше, увидел добротный бревенчатый дом без забора. За домом был пышный, большой огород, капуста лежала на грядках, как головы. Лесничий, наверно, живет. Больше некому.
Звереву вдруг отчаянно захотелось пить. Он поднялся по ступенькам и толкнул дверь. Она, заворчав, поддалась. Он оказался в просторных сенях, где на газетах, разостланных по всему полу, сушились цветы и коренья, поэтому запах стоял, как в лесу. Окошка здесь не было, и в полумраке неясно белели все те же ромашки, которых он столько убил по дороге. Сбоку была еще одна дверь, и Зверев постоял секунду, раздумывая, можно ли постучаться, но дверь отворилась, и выросла женщина.
Ведь он думал как? Все на свете – сценарий. Идешь вот по улице и ненароком вдруг плюнешь на маленький радужный листик. Ты думаешь, это ты просто так плюнул? Отнюдь! Это тоже сценарий. Снимаем! Лежал себе листик, и шел человек. Он плюнул, попал ненароком на листик. Судьба их свела. Ненароком, невольно, но ведь не поспоришь. Остался сей листик немного жемчужным от горькой слюны, в то время как беглый зрачок человека, ушедшего дальше, унес его образ внутри своей памяти. Конечно, пример, может, и не из лучших, не самый изысканный, в общем, пример, но все же, но все же…
Роман Ирины Муравьевой «Веселые ребята» стал событием 2005 года. Он не только вошел в short-list Букеровской премии, был издан на нескольких иностранных языках, но и вызвал лавину откликов. Чем же так привлекло читателей и издателей это произведение?«Веселые ребята» — это роман о московских Дафнисе и Хлое конца шестидесятых. Это роман об их первой любви и нарастающей сексуальности, с которой они обращаются так же, как и их античные предшественники, несмотря на запугивания родителей, ханжеское морализаторство учителей, требования кодекса молодых строителей коммунизма.Обращение автора к теме пола показательно: по отношению к сексу, его проблемам можно дать исчерпывающую характеристику времени и миру.
В календаре есть особая дата, объединяющая всех людей нашей страны от мала до велика. Единый порыв заставляет их строгать оливье, закупать шампанское и загадывать желания во время боя курантов. Таково традиционное празднование Нового года. Но иногда оно идет не по привычным канонам. Особенно часто это случается у писателей, чья творческая натура постоянно вовлекает их в приключения. В этом сборнике – самые яркие и позитивные рассказы о Новом годе из жизни лучших современных писателей.
«…Увез ее куда-то любимый человек. Нам с бабушкой писала редко, а потом и вовсе перестала. Так что я выросла без материнской ласки. Жили мы бедно, на одну бабушкину пенсию, а она еще выпить любила, потому что у нее, Вася, тоже жизнь была тяжелая, одно горе. Я в школе училась хорошо, книжки любила читать, про любовь очень любила, и фильмов много про любовь смотрела. И я, Вася, думаю, что ничего нет лучше, чем когда один человек другого любит и у них дети родятся…».
Вчерашняя гимназистка, воздушная барышня, воспитанная на стихах Пушкина, превращается в любящую женщину и самоотверженную мать. Для её маленькой семейной жизни большие исторические потрясения начала XX века – простые будни, когда смерть – обычное явление; когда привычен страх, что ты вынешь из конверта письмо от того, кого уже нет. И невозможно уберечься от страданий. Но они не только пригибают к земле, но и направляют ввысь.«Барышня» – первый роман семейной саги, задуманной автором в трёх книгах.
Роман «Любовь фрау Клейст» — это не попсовая песенка-одногодка, а виртуозное симфоническое произведение, созданное на века. Это роман-музыка, которую можно слушать многократно, потому что все в ней — наслаждение: великолепный язык, поразительное чувство ритма, полифония мотивов и та правда, которая приоткрывает завесу над вечностью. Это роман о любви, которая защищает человека от постоянного осознания своей смертности. Это книга о страсти, которая, как тайфун, вовлекает в свой дикий счастливый вираж две души и разрушает все вокруг.
Полина ничего не делала, чтобы быть красивой, – ее великолепие было дано ей природой. Ни отрок, ни муж, ни старец не могли пройти мимо прекрасной девушки. Соблазненная учителем сольфеджио, Попелька (так звали ее родители) вскоре стала Музой писателя. Потом художника. Затем талантливого скрипача. В ее движении – из рук в руки – скрывался поиск. Поиск того абсолюта, который делает любовь – взаимной, счастье – полным, красоту – вечной, сродни «Песни Песней» царя Соломона.
«Ашантийская куколка» — второй роман камерунского писателя. Написанный легко и непринужденно, в свойственной Бебею слегка иронической тональности, этот роман лишь внешне представляет собой незатейливую любовную историю Эдны, внучки рыночной торговки, и молодого чиновника Спио. Писателю удалось показать становление новой африканской женщины, ее роль в общественной жизни.
Настоящая книга целиком посвящена будням современной венгерской Народной армии. В романе «Особенный год» автор рассказывает о событиях одного года из жизни стрелковой роты, повествует о том, как формируются характеры солдат, как складывается коллектив. Повседневный ратный труд небольшого, но сплоченного воинского коллектива предстает перед читателем нелегким, но важным и полезным. И. Уйвари, сам опытный офицер-воспитатель, со знанием дела пишет о жизни и службе венгерских воинов, показывает суровую романтику армейских будней. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Боги катаются на лыжах, пришельцы работают в бизнес-центрах, а люди ищут потерянный рай — в офисах, похожих на пещеры с сокровищами, в космосе или просто в своих снах. В мире рассказов Саши Щипина правду сложно отделить от вымысла, но сказочные декорации часто скрывают за собой печальную реальность. Герои Щипина продолжают верить в чудо — пусть даже в собственных глазах они выглядят полными идиотами.
Роман «Деревянные волки» — произведение, которое сработано на стыке реализма и мистики. Но все же, оно настолько заземлено тонкостями реальных событий, что без особого труда можно поверить в существование невидимого волка, от имени которого происходит повествование, который «охраняет» главного героя, передвигаясь за ним во времени и пространстве. Этот особый взгляд с неопределенной точки придает обыденным события (рождение, любовь, смерть) необъяснимый колорит — и уже не удивляют рассказы о том, что после смерти мы некоторое время можем видеть себя со стороны и очень многое понимать совсем по-другому.
Есть такая избитая уже фраза «блюз простого человека», но тем не менее, придётся ее повторить. Книга 40 000 – это и есть тот самый блюз. Без претензии на духовные раскопки или поколенческую трагедию. Но именно этим книга и интересна – нахождением важного и в простых вещах, в повседневности, которая оказывается отнюдь не всепожирающей бытовухой, а жизнью, в которой есть место для радости.
«Голубь с зеленым горошком» — это роман, сочетающий в себе разнообразие жанров. Любовь и приключения, история и искусство, Париж и великолепная Мадейра. Одна случайно забытая в женевском аэропорту книга, которая объединит две совершенно разные жизни……Май 2010 года. Раннее утро. Музей современного искусства, Париж. Заспанная охрана в недоумении смотрит на стену, на которой покоятся пять пустых рам. В этот момент по бульвару Сен-Жермен спокойно идет человек с картиной Пабло Пикассо под курткой. У него свой четкий план, но судьба внесет свои коррективы.
«Прежде всего не мешает сказать, что Иван Петрович Белкин был самого нервного характера, и это часто препятствовало его счастью. Он и рад был бы родиться таким, какими родились его приятели, – люди веселые, грубоватые и, главное, рвущиеся к ежесекундному жизненному наслаждению, но – увы! – не родился.Тревога снедала его…».
В бунинском рассказе «Легкое дыхание» пятнадцатилетняя гимназистка Оля Мещерская говорит начальнице гимназии: «Простите, madame, вы ошибаетесь. Я – женщина. И виноват в этом знаете кто?» Вера, героиня романа «Соблазнитель», никого не обвиняет. Никто не виноват в том, что первая любовь обрушилась на нее не романтическими мечтами и не невинными поцелуями с одноклассником, но постоянной опасностью разоблачения, позора и страстью такой сокрушительной силы, что вряд ли она может похвастаться той главной приметой женской красоты, которой хвастается Оля Мещерская.