Райский сад - [10]

Этот важный вечер был красив и нежен. Виктория оделась особо тщательно. Жемчуг на шее был предназначен только для гостей, но шиншилла — для того, чтобы произвести впечатление на всю колонию. Кафе было переполнено местными жителями, но на веранде никого не было; колония не удостоила Викторию чести — выказать свое любопытство.

Гостьи явились вовремя, каждая отдельно, Жозефина на этот раз без собак. Виктория поднялась и приветствовала обеих женщин. Хосе вышел в белом переднике и подал «Privilegio del Rey».

— Как мило, что вы пришли, — сказала Виктория. — Я хочу провозгласить тост и выпить с вами еще и потому, что считаю вас обеих чрезвычайно энергичными и мужественными дамами. Поднимем наши бокалы за весну, за начало всех начал!

Жозефина побывала в городской парикмахерской, и голова ее была увенчана вызывающей удивление огромной копной рыжих волос.

— Очень приятно, — сказала она. — Искренне признаюсь: очень приятно.

Гостьи Виктории были крайне насторожены и, казалось, явились к преподавателю на экзамен.

Виктория обвела жестом прекрасный пейзаж, горы, цветущую долину и сказала:

— Знаете, в прежние времена, когда я еще преподавала, многие мои ученики мечтали о путешествиях, быть может, в такие места, как эти, когда-нибудь, когда у них появятся на это средства. Мы часто говорили о том, куда бы мы хотели поехать, и перед нами простиралась карта всех стран мира. Было так весело!

Обратившись к X., Виктория спросила, как получилось, что она приехала именно сюда, в этот городок. X, слегка пожав плечами, ответила:

— Я ухаживала здесь за одной старой родственницей — довольно долго. Когда она умерла, мне достался ее дом.

— Вы тоскуете по своему дому?

— Нет. Но иногда я думаю о зеленых лужайках.

— Разумеется, о зеленых лужайках! — оживленно подхватила Виктория. — О лугах!

— Здесь нельзя погулять по траве, здесь одни лишь апельсиновые деревья. Но ведь можно подняться в горы, там никаких изгородей нет.

— Там одни лишь камни, — сказала Жозефина. — Я пыталась…

Она прервала саму себя, когда Хосе вышел на веранду и стал накрывать на стол. Когда он вышел, она нетерпеливо повторила:

— Одни лишь камни. И в доме темно. Всегда темно.

— Да, это так, — сказала Виктория. — Но ведь нужно лишь выйти за дверь? Не правда ли?

Гостьи не ответили. Довольно долго стояла тишина. X. была занята едой, но Жозефина лишь для вида ковыряла в тарелке. Виктория снова взяла слово. Она рассказывала веселые истории о своих учениках, о своей неприспособленности и как ученики помогали ей наводить порядок, так же как Жозефина обогрела своим присутствием дом, где она живет, а мисс Смит позволила отдохнуть в своем доме в тот раз, когда она устала и почувствовала себя плохо.

— И вовсе вам не было плохо, — прервала ее X. и заговорила теперь со спокойной уверенностью: — Вы чувствовали себя прекрасно, вы просто гуляли и шпионили в ее пользу.

Виктория ответила с облегчением:

— Совершенно верно, мисс Смит. Я тогда вела себя плохо. Но откровенность за откровенность: хорошо ли грозиться убить человека и строить гримасы его прислуге?

Жозефина засмеялась и наконец-то принялась за еду.

— А у вас, Жозефина О’Салливан, — продолжала справедливости ради Виктория, — неужели у вас и вправду никакой другой музыки, кроме оперной, нет?

— Нет, — сердито ответила Жозефина.

Хосе снова появился на веранде, он сновал вокруг них, спрашивая, все ли в порядке.

— Спасибо, все замечательно, — отвечала Виктория, — не принесете ли еще одну бутылку вашего великолепного вина?

Он поклонился и ушел. Вскоре на столе появилось вино.

Взглянув на долину, Виктория сказала:

— Как тихо!

— Тишина, — заметила X., — это нечто такое, к чему питаешь слабость, не правда ли? Когда остается совсем мало тем для разговора, если чувствуешь себя отлично, когда что-то недосказано, или как еще?

Виктория покраснела.

— Высказывание, — утратив свою непринужденность, сказала она, — теряет свой смысл, если его повторяют в искаженном виде.

Жозефина одарила Викторию понимающим взглядом, кисло улыбнулась и пожала плечами.

Трапеза продолжалась.

Апельсины были поданы очень красиво, на черенке каждого плода сохранились зеленые листья. Виктория взяла один и сказала, что Хосе, в самом деле, сделал все, что в его силах.

— Ерунда, — ответила X. — Он думает, что мы — туристы. Ни один местный житель не ест апельсины.

Виктория сказала:

— Это была моя идея, а вовсе не Хосе. Апельсины следует понимать как своего рода символ, как декорацию.

— Какой же символ?

— Быть может, как мечту, как представление о райском дереве. Как нечто недоступное. Я здесь постоянно думаю об апельсинах.

— Я почти понимаю! — воскликнула Жозефина. — Ни в малейшей степени не зазорно, если на столе стоят апельсины! В России на стол ставят яблоки. Я знаю, что имеет в виду Виктория. О, она — необыкновенная.

— Какая новость! — чрезвычайно сухо произнесла X.

На проселочной дороге прямо под верандой остановилось несколько мальчишек, они показывали пальцем на веранду и время от времени выкрикивали какие-то слова по-испански.

— Чего они хотят? — спросила Виктория.

X. взглянула на Жозефину и предупредительно объяснила: