Райский сад - [8]

Официант недоверчиво рассмеялся:

— Мадам, наверное, играет в кино.

Они прочитали несколько рецензий, потом девушка отложила одну из них и сказала:

— Меня пугают эти статьи. У меня не укладывается в голове, что тот, о ком здесь пишут, и тот, кого я знаю, тот, кто живет той жизнью, что мы живем, — один и тот же человек.

— Я этим уже переболел, — сказал молодой человек, — а для тебя это все пока в новинку. Не пугайся, ты скоро привыкнешь.

— Но эти рецензии ужасны, — сказала она. — Подобные статьи могут уничтожить тебя, если ты поверишь в то, о чем здесь пишут. Надеюсь, ты не думаешь, будто я вышла за тебя замуж только потому, что тебя превозносят критики?

— Нет, я так не думаю. Давай дочитаем рецензии, а потом можно будет снова запечатать их в конверт.

— Я понимаю: тебе необходимо прочесть их. Я не так глупа, чтобы поднимать из-за этого шум. Но оставить их потом у себя, хотя бы и в конверте? Это все равно что возить с собой урну с прахом.

— Любая женщина была бы счастлива, если бы критики похвалили ее непутевого мужа.

— Я не все, и непутевый муж не про тебя. Пожалуйста, не будем спорить.

— Разве мы спорим? Давай договоримся: ты читаешь и, если тебе попадается дельная или свежая мысль, говоришь мне об этом. Кстати, книга уже начала приносить доход.

— Замечательно. Как я рада. Но мы и так знаем, что ты написал хорошую книгу. Если бы критики назвали ее никчемной и она не принесла ни единого цента, я была бы ничуть не менее счастлива и горда за тебя.

«А я нет», — подумал молодой человек, но не стал произносить этого вслух. Он продолжил чтение, разворачивая и снова складывая вырезки и убирая их в конверт. Девушка тоже вскрывала конверты и без малейшего интереса читала свои письма. Потом стала смотреть на море. Ее лицо за время путешествия стало темно-золотым, волосы были гладко зачесаны назад — так, чтобы казалось, будто она только что вышла из воды. На висках волосы выгорели до цвета белого золота и резко оттеняли смуглую кожу. Она смотрела на море, и в глазах ее затаилась грусть. Затем она снова вернулась к письмам. Одно из них — длинное, отпечатанное на машинке — она прочитала с особым вниманием. Потом занялась остальными. Глядя на девушку, молодой человек подумал, что она лущит их как горох.

— Что тебе пишут? — спросил он.

— В основном это чеки.

— Крупные?

— Да, два довольно крупных.

— Прекрасно.

— Разве? Для тебя же деньги ничего не значат.

— Я так говорил?

— Нет. Но ты так думал.

— Прости. И какая там сумма?

— Не слишком большая, но достаточная. Деньги переведены в банк на мое имя. Ведь я теперь замужем. Я же говорила, что нам лучше пожениться. Конечно, это не бог весть какой капитал, но на жизнь хватит. Мы можем их тратить, и в этом нет ничего плохого — ведь на то они и деньги, чтобы их тратить. И это не считая того, что я получаю ежемесячно, и не говоря уж о том, что я получу, достигнув двадцати пяти лет, и той суммы, которая перейдет в мое распоряжение, когда мне исполнится тридцать. Все эти деньги — наши, и мы можем делать с ними все, что захотим. Какое-то время о деньгах можно вообще не думать. Все очень просто.

— За вычетом аванса книга принесла мне тысячу долларов, — сказал он.

— Ну разве это не прекрасно, тем более что она только что вышла?

— Конечно, прекрасно. Закажем еще по вермуту?

— Давай что-нибудь другое.

— Сколько ты уже выпила?

— Только одну порцию. Но словно и не пила.

— Я выпил уже две и тоже не распробовал.

— Есть здесь что-нибудь стоящее? — спросила она.

— Ты когда-нибудь пробовала арманьяк с содовой? Ар-маньяк у них хороший.

— Ладно, давай попробуем.

Официант принес арманьяк, и молодой человек попросил вместо газировки в сифоне принести бутылку холодного перье. Официант разлил арманьяк в большие фужеры, а молодой человек добавил в них лед и перье.

— Сейчас арманьяк ударит нам в голову, — сказал он. — В действительности его не стоит пить до обеда.

Девушка сделала большой глоток.

— Хороший, — сказала она. — Чистый, свежий, отвратительно здоровый вкус. Очень отчетливый. Чувствуешь?

— Да, — сказал он, переводя дыхание. — Чувствую.

Она отпила еще и улыбнулась. В уголках ее глаз разбежались морщинки. В сочетании с холодным перье тяжелый коньяк заиграл.

— Напиток героев, — сказал молодой человек.

— Я не прочь стать героем, — сказала девушка. — Ведь мы не похожи на обычных людей. Чтобы выразить свою любовь, нам не требуется называть друг друга «любимый», «милая», «дорогая, «любовь моя». «Милая», «дорогая», «дражайшая» — это почти непристойно. Достаточно имен, данных нам при крещении. Почему мы должны быть как все?

— Ты очень умная девушка.

— Послушай, Дэви, — сказала она, — оставь предрассудки. Почему мы не можем продолжить наше путешествие, если оно доставляет нам удовольствие? Мы будем делать все, что ты пожелаешь. Если бы ты был европейцем, по закону мои деньги стали бы нашей общей собственностью, но они в любом случае твои. Понимаешь? Твои.

— Да черт с ними, с деньгами.

— Хорошо, черт с ними. Но мы их потратим, и я очень этому рада. После ты можешь написать об этом в книге. Во всяком случае, до тех пор, пока у меня не появится ребенок, мы можем себе это позволить. Хотя будет ли у меня ребенок? Ладно, от этих разговоров становится скучно и неинтересно. Разве нельзя просто жить и не обсуждать всего этого?