Райские птицы из прошлого века - [8]

– Наверное, я сделал глупость, – Олег перевернул страницу. – Чем больше думаю, тем больше убеждаюсь… надо позвонить и отменить.

Не позвонит, не отменит. Странное состояние между верой и неверием.

И девчонка смешная. Рыжая, взъерошенная и вся в веснушках. Она пришла на встречу в рубашке с коротким рукавом, из рукава торчали руки-палочки с кругляшами ладоней. Сами ладошки белые, а пальцы – коричневые. И предплечья. И плечи. И шея. И наверное, вся она от макушки до пят.

Пожалуй, девчонка неплохо вписалась бы в этот рисунок.

Она и вписалась. Стояла на следующей странице рядом с домом, высокая, выше крыши. Руки раскрыла, силясь солнце обнять, но солнце спряталось за очередной голубиной стаей.

– Кто это? – спросил Олег, поворачивая блокнот к брату. Тот не шелохнулся. Он сидел, сгорбившись, спрятав руки под мышки, и сквозь больничный халат явно проступал костистый позвоночник.

Врач говорит, что Серегу кормить приходится силой. Наверное, оттого у него лицо вытянутое с вечными синяками на скулах.

– Ты не скажешь, кто это? Но хотя бы посмотри.

Смотрел Серега исключительно на собственные тапки. Надо новые привезти. Каждый месяц Олег привозит и тапки, и халат, и мягкие пижамы, предварительно вытягивая из штанов веревку-завязку.

И каждый раз все это пропадает.

Наверное, следовало бы поинтересоваться, а то и жалобу написать. Но кому станет легче от жалобы? Сереге вот все равно, что на нем надето. Был бы альбом и восковые мелки. Зеленый – для травы. Синий – для дома. Желтый для солнца, коричневый – для женщины, которая его хочет обнять. И красный – для всех голубей сразу.

– Я трижды туда ездил. И на ночь оставался. Если бы оно было… ну как ты говорил… оно выползло бы ночью? Я глаз не сомкнул. Лежал. Слушал. И ничего!

Серега дернул головой.

– А тут ее посоветовали. Я посмеялся. Ну это же хрень полная. Я – взрослый нормальный мужик и дурью маюсь. Охотники за привидениями…

…специалист по запределью. Так она сама себя представила и добавила, что в мире есть много всякого, странного. И что странное – еще не значит невозможное.

Олег, уже заготовивший конверт с компенсацией за потраченное время, передумал и остался.

– У нее глаза зеленые, как у кошки. Линзы, наверное. Таких ярких не бывает. И Танька твоя линзы носила. Если честно, она мне не нравилась. Красивая – это да. Но стервучая… я боялся, что она тебя подставит.

Серега заерзал в углу. Сжатые кулаки его столкнулись и уперлись друг в друга. Они шевелились, хотя руки Серегины сохраняли неподвижность, и лишь локти слегка подергивались.

– Ну прости! Я не хотел! Я за тебя боялся…

К тому, что у него нет отца, Олег привык довольно быстро. Мать его, женщина деловитая, не стала сочинять сказок о разведчиках и капитанах, но объяснила, что отец Олега – человек семейный и что семью свою разрушать не станет, но об Олеге заботится. Отец присылает деньги, на которые Олегу покупают разные вещи, и не следует требовать большего.

– А он когда-нибудь придет? – спросил Олег.

– Когда-нибудь – обязательно.

Мама всегда держала слово, и на шестой день рождения в квартире появился высокий человек. Олег помнил запах духов и дождя, влажную шероховатость пальто и огромную шляпу, которая упала на голову, скрыв свет.

– Папочка! – Олег обнял отца, загадав, чтобы тот не уходил.

– Олег, ты ведешь себя несдержанно, – сделала замечание мама. Она вовсе не выглядела радостной, но и не сердилась. Олег точно знал, что, когда мама сердится, у нее вокруг губ белеет.

– Да ладно, Нинуль, – отец снял с Олега шляпу, подхватил и подбросил к потолку. – Вырос? Кем хочешь стать?

– Экономистом. Как мама.

Мама скупо улыбнулась.

– А может, лучше космонавтом? Или футболистом? – Отец не спешил опускать Олега и, держа на весу, разглядывал его с интересом. И Олег разглядывал широкое отцовское лицо, к которому, словно толстая лохматая веревка, приклеились усы.

– Не-а.

– Надо говорить – «нет». Владимир, пожалуйста, отпусти его. Подобное положение вредно для позвоночника.

Отец поставил Олега на пол и снова спросил:

– Учишься хорошо?

– Конечно, он учится хорошо, – ответила мама. – Я слежу за этим. Я – хорошая мать.

Вокруг губ у нее белело. Олег испугался, что сейчас мама рассердится и прогонит отца насовсем.

– Нинуль, я ничуть не сомневаюсь, что ты – превосходная мать. Ты – самый ответственный человек из тех, кого я знаю, – он не стал уходить, но снял пальто и, протянув Олегу, попросил: – Повесь, пожалуйста.

Пальто было не столько тяжелым, сколько объемным. Олег боялся помять, вымазать, порвать… сделать хоть что-либо, что причинит вред серой колючей ткани, от которой пахло уже не дождем – человеком. Забравшись на табуретку, Олег пристроил пальто на крючок поверх маминого, расправил полы и, вцепившись в квадратную пуговицу, загадал, чтобы отец остался.

Насовсем! Ведь может такое быть?

Нитки хрустнули, и пуговица осталась в руках Олега. Он испугался до того, что не придумал ничего лучше, кроме как сунуть пуговицу в карман. А в кармане лежал бумажник, кожаный прямоугольник с металлическими уголками. Они сами царапнули пальцы, просясь в руки.

Олег поддался.

Он не станет красть. Красть – плохо. Воров сажают в тюрьму. Он – не вор. Просто посмотрит и все…