Районные будни - [20]

— А ты что, может, поехать туда хочешь? Не стоит, не советую. Сказать по правде, колхозы там хорошие, но — для местного жителя, который на корню сидит, а так, чтоб подработать — негде. Нет такого колхоза, чтоб был для нас рынтабельный. Ну вот тебе, к примеру. Есть там «Волна революции», этот самый, где шесть кило на трудодень. Так по виду — ничего колхоз, урожайность у них, дисциплина, порядочек. Вот и ей, — кивнул опять на жену, — понравилось там. Машинами возят колхозников в поле для женщин с грудными детьми участок возле самой станицы, ясли хорошие. Ладно, согласен, неплохо эта всё — ясли, машины. Работать там можно с удобствами. Но получать-то что будем? Я и землякам своим посоветовал: удирайте, пока не поздно. По шесть кило вы больше тут не оторвёте. А почему я так заключаю? Уж слишком ударились они в строительство. Я как узнал, что они наметили строить — канал, в двадцать тысяч трудодней обойдётся, два коровника, птичник, свинарник, культурные табора, звуковое кино — э-э, думаю, тут дело не попрёт! Со мной случалось уже такое. Не со мною лично, а с одним моим корешком, Федькой Зубовым… Приехали мы с ним, понимаешь, в Казахстан, в тридцать седьмом году, в Карагандинскую область, Фёдор вступил в один колхоз, я в другой — разошлись. Фёдоров колхоз — махина, показательное хозяйство, постройки богатейшие, водопровод, автоматические поилки, электричеством коров доят. Вот это ему всё в глаза кинулось — туда подал заявление. Так его там и подоили! Дожил до отчётного года — получил от жилетки рукава. Оказывается, всё это у них ещё не оплачено было, кредиты брали на строительство, а их же и отдавать надо, покупали за хлеб лес, железо. Неделимый фонд весь доход пожрал. Ишачил, ишачил парень лето за чужие долги, с чем пришёл с тем и ушёл. А я выбрал себе другой колхоз. Небольшой колхозик и по виду небогатый. Правление помещается прямо в жилом доме, и конторы не построили, скот стоит в таких завалюхах, как раньше у единоличников были, но держат скота много, и сеют много, всю землю распахали, такая нагрузка у них на трудоспособного, как нигде, работают здорово, день и ночь. Думаю себе — тут вернее дело будет. Так и получилось. Завалили амбары хлебом, два гурта скота продали, строительством не занимаются, расходов никаких — всё на трудодни пошло. По пятнадцать кило зерном получил да по семь рублей деньгами. Вывез на базар сразу двенадцать подвод муки, продал на четырнадцать тысяч, да три тыщи из кассы получил — денежную часть — и поехал. Велосипед купил себе там, ружьё бельгийское за тыщу двести. И Фёдора два месяца на своём иждивении содержал, покуда устроился он на новом месте. Вот какая штука. Так что я уже знаю, чем оно пахнет, когда много строят.

Он подмигнул мне и продолжал рассказывать про м-ские колхозы.

— Ну есть там ещё колхоз «Дружба». Тоже считается — передовой. И, верно, недурной колхоз. Если бы уж, скажем, безвыходное положение — можно туда податься. Пасека у них большая, животноводство, хлеба давали по пять кило. А нынче должно больше быть — триста гектаров новины распахали. Так по виду — всё хорошо. Но руководство у них, понимаешь, опасное. Председатель парень малограмотный, недавно выдвинули из бригадиров, а бухгалтер — пьяница горький. Прямо на работе в конторе пьёт. В шкафу за делами полно бутылок порожних. И говорят про него — малый жуликоватый. Так что может этого малограмотного председателя во всякую минуту облапошить, и может, понимаешь, колхозников крепко обидеть. Почему мне об этом подумалось? Да, видишь, и такое случалось уже со мною. В Башкирии, в тридцать пятом году. Хапнул счетовод девяносто тысяч и был таков. В последствии-то его поймали, да денег при нём оставалось всего пятьсот рублей. Колхоз небольшой, фонд трудодней — тысяч сорок пять. Как подсчитали мы — по два рубля с трудодня украл. У нас тогда с жинкой было пятьсот семьдесят трудодней. Я делал мебель для клуба, хода бричечные, подработал неплохо. Она дояркой работала. Считай — тыща сто сорок рублей наших ухнули. Баян можно было б купить. Я в тридцать восьмом году купил в Ташкенте тыщу триста заплатил, а тогда они дешевле стоили. Видишь, какая история. И вот поглядел я в «Дружбе» на ихнего бухгалтера — рожа такая проспиртованная, стакан перед ним на столе, подливает из графина, пьёт вроде, как воду, и не морщится, на глаза только слеза набегает. Думаю себе: как бы не повторилось тут опять то самое, что в Башкирии. Это мало радости — на растратчиков работать. Председатель уговаривает: «Оставайся, пиши заявление, нам плотники и колёсники позарез нужны». — «Нет, — говорю, — мне у вас не нравится тем, что не в центре, далеко бабе на базар ходить», — отбрехался в общем, ушёл… Ну, что тебе ещё рассказать? Есть там «Знамя труда», садово-огородный колхоз, семьдесят пять гектаров сада. Кто не в курсе, тот, конечно, сразу кинется — такая площадь сада, это ж капитал! А я первым делом спросил: какой был урожай в прошлом году? «В прошлом году, — говорят, — завалились фруктами, сильный урожай был». Тогда — всё. В этом году, значит, либо будет, либо нет. Сад, он не всегда родит, бывает перегуливает, одно лето родит, другое отдыхает. А «Вторая пятилетка» — четвёртый колхоз — хмелем занимается. Очень рынтабельная штука. Только он, понимаешь, хмель, не сразу начинает доход давать, года через три, а сначала — одни расходы. Пошёл туда, оказывается, они ещё только закладывают плантацию, сушилки строят, колья заготавливают. Получили пять вагонов леса, кучу денег платят за него. Неподходяще. А пятый колхоз — я уж и забыл, как его звать, — совсем маломощный, захудалый какой-то, туда никто из наших дубовских не вступал. Урожайность низкая, потери большие, немолоченная пшеница до сих пор в скирдах стоит. Народ там какой-то сонный. Из-за руководства, я думаю. Может, потому, что парторга у них нету. Спрашиваю: сколько у вас ефремовских звеньев? Никто не знает, и понятия не имеют, что это такое — ефремовские звенья. Как дикари… Вот тебе и все колхозы. Ничего особенного. Жалеть незачем. Такое мы скрозь найдём.