Район: начало - [5]

Прапорщик развернулся к ней:

– Сколько раз было говорено, что раз пьют и темно, так звони? Я ведь, если захочу, запросто вашу рыгаловку закрою. Так и передай своему шефу. Мы вам не мешаем водку палёную продавать, налево от хозяина, так?

– Так…

– И с тобой я договаривался, что раз есть мои клиенты, так звонишь. Было дело?

– Было, Паш, но ведь молодые ребята-то. Друг с армии пришёл, я и подумала…

– Ты бы, Лидок, думала поменьше, а то сдаётся мне, что ты точно не головой думаешь. А своим заводом.

– Каким заводом?

– По производству целлюлита, на который ты скоро трусы на рынке найти не сможешь, если жрать в два горла не прекратишь.

Лидкины пальцы, вцепившиеся в косяк, побелели от того, как она их сжала:

– Ну, ты и козёл. – Тихо и отчётливо зло произнесла продавщица. – Хрен с тобой, Семёныч, будут тебе клиенты. Но если ещё раз захочешь от своей Машки налево со мной сходить – хрен тебе. Понял?

– Да и даром не нужно. – Прапорщик сплюнул и шагнул в сторону двери. – Подвинься, а то не протиснусь.

Семёныч вышел в торговый зал, направляясь к выходу из модуля.

Напарница Лидки, худенькая и зашуганная девушка, торопливо возилась в углу со шваброй, вытирая кровь и сметая осколки стекол. За стеклом двери виднелся зад милицейской «таблетки», на который патруль прапорщика объезжал улицы города. Рядом, бок о бок с ней, уже стояла «газелька» скорой помощи, которую пришлось вызвать сержанту Михайлову. Сам сержант, вместе с третьим патрульным, молоденьким стажёром, курили рядом со служебным автомобилем. Хлопнув дверью Семёныч направился к скорой.

На «Пятак» они заехали планово и стали свидетелями того, как из крайнего окна «разливайки», уместившейся в самом конце ряда павильонов, вылетает высокий металлический стул.

Внутри бушевала драка. И именно в прошедшем времени. Какой-то пьяный парень в явно дембельском камуфляже старательно избивал полу-татарина полу-азербайджанца Керима, который работал в соседнем ларьке. Ещё двое парней, в усмерть пьяных, крепко его держали. Кто выбил стулом окно было неясно, да то и не интересовало ППСников. Всё бы было ничего, если бы «камуфлированный» не решил доказать факт того, что он не зря служил в войсках дяди Васи Маргелова. И вот это он сделал зря.

Семёныч, и без того злой по причине того, что должен был сегодня отдыхать, пить пиво и смотреть матч любимого «Рубина», думал не долго. Будучи в прошлом мастером спорта по боксу и обладая куда как большей комплекцией чем дембельнувшийся «голубой» берет, он быстро доказал всю абсурдность действия отставного вояки. Пока двое других ментов выкручивали руки дружкам десантника, Семёныч, обработав того, приступил к планомерному нанесению ему телесных тяжких, благо факт нападения на сотрудника при исполнении был налицо.

– Ну чего там? – Прапорщик подошёл к скорой, из дверей которой выбрался врач. – Здорово, Лёх.

– Здравствуй, Паша. – Бывший одноклассник Семёныча достал из кармана мятую пачку «Явы», щёлкнул зажигалкой. – Постарался ты на совесть, ничего не скажешь. Перелом лицевой кости, смещение перегородки носа и выбитые зубы. Не перегнул палку-то, а? Как считаешь, Паша?

– Да срать я на него хотел. – Семёныч сплюнул. – Не хрен на меня кидаться было. Закрою его по полной, говнюка.

– Закроешь-закроешь. – Врач глубоко затянулся. – После выписки гражданина Абросимова из больницы. К слову, Паша, пацан-то ветеран. Дело такое…

– Какое, на хрен, такое?

– Да ты не злись, Паш. Просто на таких ребятишек, как избитый тобой мальчишка, сейчас наш новый президент ставку делает. Льготные кредиты, рабочие места, поступление в учебные учреждения и прочее. Смотри, как бы тебя самого не закрыли, за превышение полномочий и несоответствие принятых тобою мер реальной действительности… А мальчика я увожу в «травму», Паша. Если повезёт, так ему лицо слепят заново, ну а не повезёт, так Квазимодой и останется. На всю жизнь. И отчёт я составлю, и в журнал запись сделаю, ты уж на меня не серчай, одноклассник.

– А пошёл ты, Лёх, на… – Семёныч ещё раз сплюнул. – Имел я таких ветеранов, понял? Эй, экипаж, поехали в отдел, сдавать орлов.

Дверцы УАЗика хлопнули, зафырчал двигатель, и «таблетка» покатила в сторону «дворца правосудия».

За павильоном, стоя под козырьком, курила зарёванная Лидка.

***

Кир шёл вдоль ряда клеток, осматривая свои владения и подданных. Владения были скромные, подданные неразумные и опасные. Но, тем не менее, свою работу Кир любил. А ведь всё началось с детства…

Детство ему выпало сложное, пришедшееся на девяностые, проходило в городе-герое Москве, точнее в будущем Южном её округе. В семье, кроме Кира, было ещё трое детей, родители и бабушка. Родители жестоко пили, изредка работая в «окнах» между месячными запоями. Денег постоянно не хватало, игровых приставок и модных игрушек у детей не было. Единственным развлечением Кира были поездки с бабушкой в цирк или зоопарк, в те дни, когда ей платили пенсию. Вот оттуда и пошла любовь к животным, которые хоть и живут в клетках, но не пьют, любят своих детёнышей, оберегая их до момента взросления.

С учёбой тоже не срослось, и Кир пошёл, когда пришло его время, служить в армию. Вернулся, съехал на съёмную квартиру и пошёл учиться на ветеринара. Из техникума его исключили на третьем курсе за жестокое избиение лиц кавказской национальности, обучавшихся с ним на одном «потоке». Еле-еле удалось отмазаться от суда и прочего, что с ним связано. Как результат: должность зоотехника в разъездном зооцирке. Что Кира, в принципе, устраивало.