Рай в шалаше - [84]

...И вот Таня задремала, темноволосая голова покойно устроилась все на том же блокноте. И что-то ей снится...

Днем, если вздремнешь, снятся какие-то особенно несообразные сны, и непременно черно-белые. Такой, во всяком случае, сон снился сейчас Тане...

Они шли с Денисовым по тропинке в осеннем лесу, под ногами черные осиновые листья и стволы черные, и лес мелкий, заваленный... ах да, это лесок возле маминой дачи, то есть садового участка. Консервные банки валяются, битые бутылки, конфетные фантики. Раньше здесь было много грибов и вместо битого стекла поднимались красные подосиновики. Или их шляпки не видны в Танином сне, потому что он не цветной? Да нет, это не сон виноват, садоводы. Грибы перешепнулись однажды ночью и ушли в дальние леса, чтобы не возвращаться до тех пор, пока здесь будут обитать эти дикие люди, так и шли, должно быть, всю ночь, а кто послабее, отставал помаленьку, и эти отставшие изредка встречаются неподалеку — жалкие, кособокие, согласные расти среди человеческого мусора. Тут Денисов Тане говорит:

— Я с пяти утра ходил за опятами в дальние леса. Ты их засолила?

— Нет, — говорит Таня.

— А малиновое варенье на зиму сварила?

— Нет, — говорит Таня.

— А яблочное повидло ты сделала?

— Нет, — говорит Таня.

— А помидоры и огурцы в банки закрутила?

— Нет, — говорит Таня.

— А грушевый компот, который любит Петя, ты приготовила?

— Нет, — говорит Таня.

А лес черный, хоть бы один золотой лист кружился, но для этого нужно небо, а неба в этом лесу тоже нет.

— А где наш сын Петя?

— В цирке, — отвечает Таня.

— А ты почему не в цирке?

— Потому что я на работе, — отвечает Таня.

— Не поэтому. Потому что тебе не до сына, верно?

— Не знаю, — отвечает Таня.

Денисов хмурится и приближает к Тане свое лицо:

— А куда ты сейчас пойдешь? Дальше в лес?

— К Косте, — отвечает Таня.

— Думаешь, он тебя утешит? Нашла утешителя!

Денисов разрастается, заслоняет собой осины, надвигается на Таню, дышать становится трудно, и в левой руке отдается боль, Таня ищет во сне более удобную позу, но слева все равно болит, она тихо стонет, вбегает Верочка, качает головой, убегает обратно, снова вбегает, укрывает Таню своим теплым мохнатым пальто, подкладывает под голову берет, выключает настольную лампу... Но Денисов по-прежнему сдавливает Тане левую руку, ноздри его раздуваются, и лицо страшно.

— Ты что, бездомная? — кричит Денисов и больно сжимает ей руки.

— Наверное, — отвечает Таня.

— Ах, бездомная! — кричит Денисов.

— Отпусти меня! — просит Таня.

— Насовсем?

— Наверное, — отвечает Таня.

— Совсем с ума сошла, — Денисов больно колет ее бородой.

— Не трогай меня, — просит его Таня, — мне больно.

— А ты от мужа претерпи.

— Трогай эту, — Таня не сразу решается выговорить, — Нонну.

— Дура! — облегченно вздыхает Денисов.

— Дура, — соглашается Таня и замечает, что они вышли на край леса и по самому краю, по обыкновению ссутулившись, шагает Костя, он видит Денисова, пугается и начинает убегать, а догнать Костю нельзя, потому что по краю леса посажен горох, и горох цепляется за ноги, не пуская.

— Подеритесь! — просит Таня мужа, указывая на Костю.

— Но я же для тебя не человек, — отвечает он дурашливо, — ты меня не замечаешь, я же для тебя стеклянный! — и Денисов страшно хохочет.

— Подеритесь! — просит Таня со слезами. Сердце ее обрывается от страха, что Денисов откажется, Цветков исчезнет и все начнется сначала, а у Тани так болит рука, что начинать сначала она не может.

— И не сможете, деточка! — из-за кустов выглядывает Верочка, она ползет по-пластунски им навстречу, поза ее похожа на Петькиного игрушечного крокодила, в руках пишущая машинка, которая почему-то стучит и стучит, хотя Верочка не печатает, а предупреждающе грозит Тане, и на руке ее ясно различим серебряный перстень, «хоть бы птица запела», — мелькает у Тани надежда, но в этом лесу нет ни неба, ни птиц...

— Убежал твой Цветков! — торжествует Денисов.

— А может, это его привидение? — надеется Таня.

— Чудно! — смеется муж. — Нельзя же, в самом деле, драться с привидением. Цирк! И еще эта крокодилица ползает, — указывает Денисов на распростертую на черных листьях Верочку. — Хорошенькая подобралась компания! — и он громко, на весь лес, хохочет, и ноги его обвиты гороховыми побегами, которые ползут все выше. — Твое привидение ждет тебя в другом лесу.

— Правда-правда, деточка, — шепчет Верочка из-за куста, — в другом лесу. Только мой совет вам, не ходите в тот лес.

Тут Денисов хватает Таню за руки и валит на землю, а она вырывается, и ей снова больно и тяжело дышать. Глаза у Денисова черные, тоскливые и просят мира.

— Ты когда вернешься домой? Тебе известно, который час? — спрашивает он.

Таня снова тихо стонет.

...Просыпается она оттого, что над ней стоит Верочка и трясет ее за плечи.

— Таня, Танечка, вы знаете, который час? — спрашивает Верочка жалостливо. — Уже шесть, в это время вредно спать. У вас что-то болит? Вы стонали во сне! — И Верочка протягивает Тане рюмку с желтоватой жидкостью. — Не пугайтесь, деточка, это коктейль, это полезно, — бормочет Верочка, — валериана, пустырник, кордиамин, элеутерококк, вас это подбодрит.