– Дюран мне ближе и дороже, чем ты… Прости, Леола, но в твоих услугах я больше не нуждаюсь.
Против таких слов аргументов быть не могло, тотчас осознала Леола Фостер и проглотила все свои протесты.
Конечно, Дюран был значительной частью бизнеса Табиты, но и увольнение Леолы стало для владелицы модного салона существенной потерей, в чем девушка не сомневалась, адекватно оценивая уровень своего профессионального мастерства. А то, что наставница поступила с ней как с горничной викторианских времен, когда для увольнения достаточно было необоснованных подозрений, не могло не вызывать в Леоле шквала негодования. А уж когда Дюран отказался выплатить ей недельный заработок, Леоле просто-таки пришлось пригрозить нечистоплотному дельцу заявлением в прессе и обращением в полицию.
Леола получила свою зарплату, но потеряла много больше. Ей даже не позволили уйти из салона по-хорошему, на что у нее до самого последнего мгновения оставалась еще надежда. Ее просто заклеймили со слов негодного человека, не испытывая ни малейшего желания разобраться в ситуации.
И вот Леола вдыхает хвойно-солоноватый ночной воздух с легкой горечью виноградных косточек. Ей очень не хочется, чтобы это чувство обиды и незаслуженно понесенного наказания продолжало превалировать над всеми прочими ощущениями каникулярной недели. И если она по-прежнему не сможет полноценно спать, изнуренность бессонницей и переживаниями лишит ее возможности восполнить душевные и физические траты.
Леола решается на ночную прогулку по спящему городу, который не только не кажется ей опасным, но даже не представляется живым в этот миг.
Десять минут спустя она затворяет дверь в свой номер, спускается по витой лестнице в сумерках, слегка разбавленных мерцанием ночников, и выходит на площадь, которая видится ей пустынным лунным кратером.
Девушка шагает по пологой и гладкой брусчатке, каждый ее шаг многократно отдается затухающим эхом. И этот уходящий в никуда отзвук ее шагов будоражат неведомое до сего момента ощущение причастности великой тайне. Странный выбор пути, по которому предстоит пройти без всякой цели, не представляет для нее проблемы, но мысль, что, миновав один проулок и свернув в следующий, она тем самым определяет иной ход событий, заставляет девушку чувствовать себя неким сказочным персонажем, который наитием должен найти ключ к заветной двери.
И в ней нет тревог, помимо легкого волнения человека, явившегося один на один со спокойным и безразличным ночным омутом небес. До ее слуха доносится убаюкивающий шелест волн и звонкие всплески разбивающегося о скалы морского полотна, звуки, нисколько не нарушающие царящего вокруг покоя.
Леола движется к морю, сделав его целью внезапного помысла о полуночной прогулке, и уже готова застать русалок, нежащихся на прибрежных камнях в серебряном зареве луны, и их сестер нимф, спешащих порезвиться на дельфиньих спинах и поплескаться в искристых волнах. И она – одна из них – будет принята как равная.
Полпути преодолено. Ощущение вонзающегося в спину клинка заставляет Леолу обернуться. Но всполох паники мгновенно потухает. Ласкающий ветерок снимает все тревоги. Леола продолжает движение, еле различимая в темном топе и темных джинсах. Иные тени домов и кипарисов совершенно поглощают силуэт девушки, другие же делают ее призраком или духом. И ей самой кажется, что она настолько срослась с теменью, что ей, как и этой ночи, до петушьего вскрика ничего не грозит.
Но вдруг дыхание обрывается. Случилось это даже прежде, чем разумом она осознала присутствие другого существа – кого-то, кто так же, как и она, осваивает гамму полумраков. Рядом мелькнуло какое-то короткое рваное движение, оторвавшееся от вросшего в площадную кладку парапета церкви.
И что же? Мало ли собак и кошек бродит в ночи по спящему городу. Пожалуй, хватает и таких людей, для которых остров милее в ночи, чем при ярком свете шумного дня.
Однако разумом не охладить адреналиновый гейзер, который буквально взрывает ее изнутри, неясными чувствами и противоречивыми импульсами всколыхнув былое спокойствие, ускорив сердце и напружив жилы.
Мгновение спустя привыкшее к темноте зрение девушки различает людей, вернее, только их силуэты. Кто-то движется быстро и ровно, другие запинаются, сохраняя молчание, да так, словно это отвечает их цели. Воровато-тихо, предательски-вкрадчиво – вдоль церковной стены от паперти и прочь, шеренгой, замыкал которую некто, кого на мгновение облило фонарным светом.
Девушка вскрикнула, выдав себя с головой. Это был шок – увидеть лицо злоумышленника – необычное, выразительное, молодое и волевое лицо.
Леола всплеснула руками и в ужасе зажала ладонями рот, не зная, что предпринять. Она вжалась в темную стену, отчаянно надеясь слиться с ней. Думая, что владеет собой, что все еще способна принимать верные решения, девушка замерла, как вдруг ее подхватили и куда-то понесли. И тогда даже дыхание стало даваться с трудом. Просто кто-то сдавил ей грудную клетку, жестко и бесцеремонно стиснув рот.
Она пыталась ослабить хватку напавшего, пробовала вывернуться, отчаянно рвалась на волю, но не только туловище, но и руки были сурово обездвижены, одни лишь ноги бессмысленно дергались над землей.
