Рай и ад. Великая сага. Книга 3 - [277]
Уилла обняла его:
– Чарльз, какая прекрасная мечта! Я уверена, у тебя все получится!
Он смотрел на тени женщины и мальчика за приоткрытой дверью и слышал, как Гус о чем-то спрашивает Мадлен.
– Обещаю тебе, – сказал он.
Начало июня в прибрежных низинах. Даже еще более приятное и сияющее, чем помнила Эштон. Теплый воздух еще не наполнился удушающей влажностью середины лета. Чистое голубое небо навевало чувство покоя и блаженной неги.
Ландо со сверкающими лаком боковыми панелями было запряжено парой лошадей молочного цвета с белыми плюмажами, привязанными к оголовкам. Перед отъездом из Чарльстона Эштон потребовала, чтобы двое негров в поношенных ливреях сложили верх коляски.
Она сидела лицом к дороге. Пятна света и тени размеренно падали сквозь ветки деревьев на ее лицо. Ее темные глаза казались прозрачными. Окруженная картинами и запахами детства, она неожиданно для себя с трудом справлялась с приступами сентиментальности.
Напротив нее, совершенно равнодушный к чарующим пейзажам вокруг, сидел адвокат из Чарльстона Фейвор Херрингтон, которого ей рекомендовали, когда она сказала, что ей нужен человек, ставящий успех выше профессиональной этики.
Мистер Херрингтон имел ничем не примечательную внешность. Бледный, худой, лет тридцати пяти или около того, он носил маленькие усики, настолько тонкие, что они больше напоминали случайный росчерк пера. Под его обвислой нижней губой вместо подбородка находилось нечто больше похожее на кусок теста. Сильный креольский акцент, по ее мнению, безусловно, ставил его на более низкую ступень, особенно в сравнении с ее утонченной чарльстонской речью. И тем не менее на первой же встрече он заискивал перед ней и повторял свои бесконечные «Да, мэм» с такой двусмысленной расточительностью, что она сразу поняла: они с ним одного поля ягоды. За его внешним гонором скрывалась абсолютная беспринципность.
Эштон помнила эту часть дороги. В горле вдруг пересохло.
– Езжай помедленнее, кучер! Там впереди поворот.
Херрингтон застегнул медную пряжку на старой кожаной папке, в которой лежали все документы. Поправил галстук, когда ландо повернуло на длинную аллею. Через черную пелену вуали на глазах Эштон увидела желтый остов нового Монт-Роял.
Ну и ну – дом был просто огромным!
Что ж, тем лучше.
– Имею честь познакомить вас с данными бумагами, – проговорил Фейвор Херрингтон. – Чек на проданное имущество, итоговый отчет, документ о праве собственности… и еще один, на который хочу обратить ваше особое внимание.
Юрист Эштон ожидал увидеть пышную мулатку, к которой он и обращал свою речь, но был совершенно не готов к присутствию какого-то мужчины с мощными руками и обветренным лицом, который, сильно хромая, вышел в голубой ночной рубахе на тенистую лужайку, где Мадлен встретила неожиданного гостя. Не знал он также, кем является дерзкая на вид молодая особа с очень светлыми волосами. Видимо, это была подруга мужчины.
Ландо стояло неподалеку. Двое негров в ливреях похлопывали и успокаивали белых лошадей. Чарльз настороженно наблюдал за женщиной, которая неподвижно сидела на заднем сиденье коляски. На ней было бархатное платье винного цвета и густая черная вуаль. Что-то в ее облике казалось пугающим. А еще очень знакомым. Он никак не мог понять, кого она ему напоминает.
Все еще ничего не понимая, Мадлен взяла документ в синей обложке, который Херрингтон показал последним.
– Это ордер на выселение, – любезным тоном сообщил адвокат. – Вчера в «Пальметто банке» залог за плантацию Монт-Роял был погашен и право собственности перешло к моей клиентке. – Он показал на женщину под вуалью.
Мадлен бросила на Чарльза растерянный взгляд и начала переворачивать одну за другой страницы, исписанные ровными строчками, пока не увидела имя.
– Миссис Фенуэй? Я не знаю никакой миссис Фенуэй.
– Ну что ты, дорогая! Разумеется, знаешь! – воскликнула сидевшая в коляске женщина.
Слегка отставив мизинцы, она грациозно подняла руки в перчатках цвета мальвы и откинула вуаль.
– Вот уж кого не ожидала здесь увидеть. Кузен Чарльз! – Эштон стояла на жесткой траве перед беленым домиком; в ее темных глазах кипела злоба. – Где же ты пропадал столько лет? А постарел-то как!
То же самое он мог сказать о ней. Однако с возрастом ее красота ничуть не поблекла и была почти совершенной. Да и стоило ли удивляться – Чарльз прекрасно помнил, как еще много лет назад она избегала солнечных лучей, как перед каждым балом часами готовилась к нему в полном уединении, чтобы потом блистать в новом платье. Внешность всегда значила для нее очень много и, очевидно, продолжала значить. Вот только глаза выдавали перемены, оставленные временем. Жесткие, надменные глаза. А где она сама была все эти годы? Что повидала и чем занималась?
– Что тебе здесь нужно? – спросила Мадлен, все еще не опомнившись от того момента, когда она увидела лицо гостьи под вуалью.
– Всего лишь Монт-Роял, – с ненавистью глядя на нее, ответила Эштон. – Это земля моих предков. Земля Мэйнов. Не твоя. Твой муж, мой брат, выгнал меня отсюда. И я поклялась, что однажды вернусь и сделаю то же самое. Или еще хуже.
