Рай и ад. Рассказы перенесших клиническую смерть - [40]

Я попытался полетать немножко, я очень хорошо летал. Вначале я пытался… шевелить ногами, как по лестнице, а потом я понял, что это просто не надо. Я… просто усилием мог это делать. Да, определенное оформленное желание. Выяснилось, что желания должны быть довольно определенно сформулированные внутри, и воля выполнения делает, что нужно.

Я подлетел к потолку, на потолке ничего интересного не оказалось, кроме потолка, и начал обдумывать, что же я теперь представляю в мире. И понял, что мои какие-то связи с родственниками, они были довольно сильными: всякие там обещания, надежды, планы там… полностью… я лишен возможности что-то продолжить на Земле. Потому что стало понятно уже, что ни появление мое в какой-то ситуации, ни какие-то действия в этой ситуации, не приведут ни к чему — я полностью отрезан от этого мира. И вот это чувство отрешенности от мира, отрезанности, чувство невозможности что-то сделать. И что вначале это вызовет большое недоумение у окружающих, особенно родственников, а потом, понимание, что я потерян для них и для общения, вызвало яркое чувство одиночества. Чуть ли не до слез и какого-то психологического кризиса.

Но я уже взял себя в руки, начал думать, что дальше, как поступать. И понял, что во всем мире: если я здесь не могу сделать, то вряд ли во всем мире найдется место, где я могу себя проявить. В этом, материальном мире. Начал понимать, что это тело, которое лежит, это мое тело, но только я вышел из него. Это открытие было для меня очень серьезное, что я и мое тело… это инструмент, который являл меня в этом мире. Как бы скафандр, при помощи которого… обладая им, взять вот эту материальную чашку (показывает) вот этим материальным телом. И это только начало.

И, обдумав, а мысли очень быстро двигаются в этот момент, и мыслишь четко, ясно, быстро — блестяще, буквально, я начал понимать, что в этом мире, собственно, уже нечего делать мне, и развивать чувство одиночества дальше, до каких-то кризисов, не имеет смысла. И не нужно, вредно. Мгновенно я вспомнил, что в детстве летал. И что, бывало, я хотел прилететь к Богу. И что, когда я летал и пытался прилететь к Богу, я взглядом мерил расстояние от себя до Земли, и в какой-то момент пугался высоты. А что само чувство испуга наполняло меня как бы каким-то грузом, который тянул меня к Земле. Я тут же оказывался на Земле, в безопасности… Но оказалось, что это чувство, вот состояние, оно весьма близко к сонному. Только уж очень, как сказать… расширенно. Сны такие вот не бывают. Не были у меня никогда.

В результате я решил, что нечего мне здесь пока делать. Пока. Может быть, что-то по каким-то причинам надо будет… пока я ничего не могу сделать. А вот к Богу лететь надо, потому что в этой ситуации я понимал, что только Высшее Существо, в первую очередь Бог, может мне определить мое дальнейшее существование и действование. И я, единственно, что четко отдавал себе отчет, что на Землю я больше смотреть не буду. Потому что, как и в детстве, чувство самосохранения не позволит мне оторваться от Земли. Поэтому, я понимал, что я могу летать. Я взял, устремил свой взор, волю свою внутреннюю именно вверх, и решил, что я буду лететь именно вверх, и только вверх, и до тех пор, пока не долечу до Бога.

Я вот так протянул вверх (показывает), весь устремился вверх, и, не глядя никуда, я взмыл сквозь крышу, как какая-то ракета или снаряд, пущенный вверх. Я понимал, что Бог наверху, Бог на Небе. Что мне нужно только чувство именно вверх летящего, чтобы долететь. Это было какое-то особое чувство… Поэтому, я летел просто вверх, только к Нему, и с одной мыслью: «к Богу!»

И довольно долго летел. И краем как бы слуха, краем глаза я видал, что я пролетаю некие какие-то обитаемые уровни. Прям вот так, вертикально пронизывал (показывает). Эти слои были не светлыми, темными, и на них кто-то обитал. Кто даже вслед меня показывал: «смотри, смотри, как летит». Кто-то даже: «лови, лови». Но я летел совершенно ни на кого не обращая внимания. Поэтому, как стрела или как пуля, пронзил эти слои, и дальше было чистейшее, как сказать, состояние пустоты, темноты и пространства, в котором я все наращивал и наращивал скорость.

И в какой-то момент вдруг я увидал, что есть, там вот, наверху, некая граница. Потому что что-то начало просвечивать. Я довольно быстро прилетел к этой границе. Полетел и увидал, что это граница между светом и тьмой. И она довольно ощутимо видима. Реально видима, да. Там вот свет, а здесь тьма. Как это все, не могу сказать, но такое я видал. И я, туда ворвавшись, влетев, остановился. Потому что свет меня буквально пронизал насквозь, и я почувствовал совершенно другое состояние. Состояние прибытия домой. На какую-то свою Родину, которую я раньше не знал, предполагая, что моя Родина — это Земля. И более того, Родина — СССР. И конкретный дом, конкретный город. Но здесь есть другая Родина, куда более могущественная. Что эта Родина — область светлого такого, тут. И настолько это было убедительно, ясно, что доказывать даже не надо было ничего.

Я только одну мысль подумал, что раз это так, то я здесь и останусь жить. Вдруг я увидал, что стою на некой земле. Земля эта была — желтый песок, очень приятный, как бы сказать… И что я куда-то сейчас пойду, и что где-то что-то найду. Но в этот момент я вдруг услышал голос, Который задал мне вопросы. Вопрос в виде слова. Оно, как бы, имело объемные конфигурации. Какие-то объемные формы такие. Оно приблизилось ко мне, и вошло в меня. Как это объяснить? И я увидел, что это слово наполнено глубочайшими смыслами. Всем телом я это воспринимал: и слухом, и глазами, и всем.