Рай и ад. Книга вторая. Рассказы перенесших клиническую смерть - [64]
Конечно, он там объяснял ситуации восстания братьев, восстание этих же фарисеев, книжников на него. Все этих… он рассказывал ситуации. И знаете, когда эти моменты бывают, я начинаю эту картину пропускать, и мне приходит: «подумай, когда тебе тяжело, что есть еще кому-то тяжелее». Я в эти моменты стараюсь думать то же. Не всегда получается — думать, насколько было тяжело нашим братьям-первопроходцам. Павлу, Петру… Я не раз старался поставить чуть-чуть себя на их место. Вот. Наверное, не вынес бы то, что вынесли они. И как до нас шло это слово!
Я не смогу вам это все подробно рассказать, но хоть чуть-чуть, кратко. Стефан мне сказал, говорит: «твоя беда, твое поражение, что ты много плачешь, много стонешь, много падаешь, много переживаешь. Что ты имеешь большие глаза, и большие уши». Говорит: «если бы я видел, кто какой камень держит на меня, или кто что говорит на меня, я бы не видел отверстое Небо! Чем больше ты будешь видеть, кто и что на тебя имеет, кто и что на тебя говорит, тем больше для тебя будет закрыто Небо. И ты будешь в отчаянии плакать, стенать: я и Богу не нужен, я и людям не нужен, я и Церкви не нужен. Это тактика дьявола. Не смотри никогда, кто какой камень взял на тебя. Подними взор в Небо. А помощь во славу ты забыл, ты не видишь. И вот, в это мгновение ты не услышишь этого — боли и удара камня. Там будет кровь, там будет все, а ты видишь отверстое Небо. И ты переходишь».
Вы знаете, я чуть-чуть дополню за Стефана, за первых христиан. Когда вот я со Стефаном беседовал, с Павлом, с Петром, именно от Петра я ушел на этот разговор. Когда Петр сказал мне о себе, кто был он… Петр мне рассказал эту ситуацию, чего они ушли ловить рыбу. Почему он ушел ловить рыбу? Он узнал, что Воскрес Христос. И он знал, что он отступник. Что он отступил, он отрекся. И он говорит: «я ушел ловить рыбу не из-за того, что хотел ловить рыбу. Чтобы уйти от глаз людских, потому что все знали, что я говорил, что я не отрекусь. И уже Он Воскрес. А что, если Он придет, и я с Ним встречусь? И Он же мне говорил: Петр, се, сатана просил сеять вас. Вот просеял, и я должен был пройти…». Господь показал Петру в этом его самонадеянность, его самоуверенность, его силу, его ревность, его пылкость. Но Бог сказал: «не это Мне нужно, Петр. Мне нужно твое послушание Мне, и чтобы помазание Духа Святого было на тебе. Тогда, когда Я оставлю тебя на этой Земле. Чтобы ты создавал Церковь».
И правильно! Христос говорил тогда: «кто может понять больного, если этот человек не был больным?» Не может. И Петр говорит: «как бы я мог пойти к язычникам, к падшим людям, если бы я не был падшим? Не был грешником? Я не понял бы. Но я понял. Он мне показал, кто такой был Петр, и Он преломал меня в Своих руках, показал. И тогда, когда я ушел ловить рыбу, я не ушел ловить рыбу. А из-за того, чтобы мне не видеть, не встретиться с Христом. Мне стыдно было, я боялся. Когда я заплыл на глубину и это была ночь, я только одно просил — чтобы не наступило утро. Чтобы была ночь. Я, — говорит, — слышал голос Божий: «это не всегда будет так! Не всегда будет ночь! Не всегда будут тучи над твоей головой! Вновь взойдет Солнце Правды! Тебе Милость Божия!» И вот, — говорит, — против всех моих желаний наступает утро». Он говорит: «Вася, я вот так закрываю глаза (показывает, накладывая ладони на лицо), и говорю: неужели?! Неужели, чтобы это утро было?! И я же слышал, что мне сказали: «Он Воскрес! Его видела Мария! Видели. Я знал, что у меня неминуема с Ним встреча. Я знал это, и мне хотелось уйти. А эти, друзья, они-то пошли». Но они-то не знали сердца Петра, отчего он ушел ловить рыбу.
«И вот, — говорит, — когда наступает это утро — не утро, но уже на берегу Силуэт. Не человек, не личность, но Силуэт, приближающийся ближе. Когда, — говорит, — я увидел этот Силуэт, мое сердце не то, что там забилось, затрепетало, так почувствовало огонь — Он Тот, от Которого я отрекся. Моя вся внутренность, когда прочувствовала, что это Он, я на расстоянии прочувствовал, что это Он». И поэтому он бросился в воду и начал бежать. «Я ждал, — говорит, — что Он сейчас возьмет, подведет меня ближе к Себе, возьмет меня за подбородок, поднимет мою голову, посмотрит в глаза: ну что, Петр, а Я тебе что говорил? Я, — говорит, — этого ждал. Но этого не случилось. Он сказал: «дети». В этом слове — «дети» все расплавилось. Никакой обиды, никакой злобы, никакого упрека, никакой укоризны. Одна любовь! Дети! У меня все внутри, — говорит, — мне захотелось кричать: за что Ты меня любишь, ведь я же трус?! А Ты называешь детем?!
«Дети, есть ли у вас какая пища?» Он знал, что у них нету ничего. Они беглецы от Него тоже, чтобы не встретиться с Ним. «Идите сюда, Я вам дам!» «И когда я, — говорит, — к Нему пришел и встал — этого не описано». Того, что у них произошла личная встреча со Христом. Когда он только посмотрел Ему в глаза, и Он, положивши руку на плечо Петру, обняв его, сказал: «Петр, я люблю тебя! Петр, ты нужен Мне!»
