Рай и ад. Книга четвертая. Рассказы перенесших клиническую смерть - [50]

Причем они говорили не то, что они планируют это сделать, а то, что это уже точно так будет, что уже все решено. И так это все рассказывали, расписывали и показывали картинками, что я не вытерпела, и говорю, что это какая-то ересь. Они говорят: «и это называется экуменизм».

Я возмутилась, сказала им, что Бог такого не допустит, что и сами верующие в такой храм не пойдут. Но они рассмеялись, сказав, что люди с радостью будут ходить в такие храмы, будут радоваться, будут праздновать. Только с твердо стоящими в вере будет уже своя война.

Еще сказали, что сейчас вражина воюет с верующими как бы исподтишка. Но потом Бог попустит так, что они смогут воевать в открытую, что их много будет пребывать на Земле. И что даже в каких-то случаях они смогут предстать видимыми перед людьми.

Дальше затронули более трудную тему: священство и монашество. Я ни в коем случае не укоряю и не осуждаю, и никому не советую, и вообще, боюсь рассказать что-то не так, или что я поняла что-то не так. Поэтому я расскажу об этом в общих чертах.

Как я поняла, священники часто предают Бога из-за денег. Мне показывали картину: приходит к батюшке мужчина и начинает его искушать. Что мол нужно сделать так-то и так-то, а мы вам большую сумму денег и богатые, дорогие подарки.

Батюшка соглашается, хотя в душе сомнения, тревога, совесть. И он понимает, что вроде не прав, но оправдывается, что деньги-то и вправду нужны. А получается, что в этот момент он заключает сделку с самим адом. Да и в целом хорошему священнику непозволительно иметь какие-то богатства и большие деньги.

И позднее, в аду мне показывали очень-очень много священства. Я испугалась, ведь если они себя не смогли спасти, то как я, такая великая грешница… я тем более не смогу спастись. Ведь они же, как я себе представляла, практически безгрешные.

И вот, показывали одного. Священник шел сам в ад. А ведь он же за собой весь приход вел, сам того не понимая. И все люди следовали за ним слепо, они ему верили, ведь он же батюшка. И вот в последний момент из всего прихода две или три женщины успели очнуться и понять, что что-то не так. И вот они спаслись.

В монашестве тоже свои порядки установить нечистое уже успело. Мне вот больше показывали женские монастыри. И в монастырях многие игуменьи уже продались. Показывали игуменью одного очень известного монастыря и сказали, что вот она уже давно и прочно сделку с нашим заключила.

И показывают такую полноватую женщину, очень активную. Все время в движении. Левая рука у нее согнута, а в руке длинные плетеные черные четки.

Показывали, как девушки и женщины идут в монастырь. И вот они просто горят любовью, горят желанием служить Богу. Но там уже поставлено все так, чтобы этот огонь затушить. Там они для этого столкнутся со многими искушениями и испытаниями.

Там уже посеяны и жестокость, и несправедливость, и в какой-то степени даже страшная дедовщина. Параллельно им там вбивают знания и очень много нагружают работой, так, что им даже понять особо некогда, что происходит. И тот изначальный огонь в них затухает. И они становятся как механизированные роботы. Что вот все только по уставу. По полученным знаниям. И что все именно вот так и так, и больше никак.

И они все больше начинают пребывать в состоянии какого-то уныния, какой-то скорби. И их души покрываются как какой-то корочкой, черствеют. А некоторые из них даже становятся жестокими. И получается, что многие служат даже больше и не Богу.

И темные ангелы меня спрашивают: «а вот как ты думаешь, они после такой жизни будут нужны вашему Богу?» Я возмутилась: «ну как так может быть? Ведь они от великой любви к Богу оставили весь свой мир: свою семью, все! Да, многие из них черствеют, но это же несправедливо! Я верю, что Бог их не оставляет и не оставит». Ну они в какой-то степени согласились. Что да, окончательно их судьбу решает ваш, там наверху.

Я потом расскажу, как там живут монахини, угодившие Богу. Все это я рассказываю не для того, чтобы осудить или сказать, что уже давно все там священство и монашество в каких-то темных сетях, все продалось. Нет! И мне не для этого все рассказывали и показывали, а подводили это все к тому, что у каждого человека есть своя голова на плечах. Каждому дана свобода выбора.

Несмотря на все обстоятельства именно мы сами принимаем свое решение. Не кто-то за нас, а именно мы делаем свой выбор. И в нужный момент нужно иметь стойкость, чтобы отказаться, несмотря ни на что. Только мы отвечаем за свои поступки.

Показывали монастыри, а вокруг них темнота, духовная. И вот даже из окон бьет чернота и редко-редко где-то горит огонек-два, самое большое — три. Огонек — это монах или монахиня, которые еще остались верными Богу и честно, верно служат Ему.

Показывают здание. Также вокруг духовная темнота, из окон бьет черный свет. А здание выстроено буквой «П». Оно белое, а окна как округлые. И вот смотрю, если не ошибаюсь, получается, что из правого крыла со второго этажа из окна, примерно третьего или четвертого с конца, бьет яркий свет.

Вижу — комнатка, икон много, особенно в углу. Большие, меньших размеров, и молится старец. Неспешно, благоговейно, крестится, и вот даже как бы невидимая улыбка на его лице сияет. И молится беззвучно, видно, больше не словами, а душой. И такой свет идет! Вот были видны черты его лица. Позднее я видела фотографии. Я могу ошибиться, но мне показалось, что в том старце я узнала архимандрита Кирилла (Павлова).