Raw поrно - [2]

Я смотрела на его спящий профиль, и мне было по-настоящему приятно, что он — есть. Мне было с ним уютно, находясь рядом, я не чувствовала себя слишком одинокой, не ощущала внутреннего беспокойства. Но сила ли привычки оказалась сильнее возникших во мне эмоций либо что-то другое?

Удостоверившись в том, что он крепко спит, я вспорола ему глотку от уха до уха. Яркая кровь забила красивым фонтаном.

Бедняга издал короткий и громкий всхлип. Ему не было больно… Надеюсь…

Меня зовут… не важно, как именно меня зовут. Имя мое, настоящее, — прозаическое и широко распространенное. Ничего оно обо мне не говорит. Куда интереснее мой ник, что придумала я сама, — Нора Рай. В сочетании этом скрыты мне присущие низость и высота. Мне чуть менее тридцати лет, и я красотка. Так не только я одна считала, но так обо мне говорили. Черные волосы, синие глаза. Соблазнительные изгибы тела. Провинциалка от рождения, сознательную жизнь я прожила в Москве, где ничем особенным не занималась и ни к чему такому да эдакому не стремилась. Не то чтобы у меня не хватало силы воли, решимости и прочих черт характера. Просто любой успех казался мне не менее стандартным, что и неудача. Я во всем видела оковы. Любое занятие казалось мне добровольным рабством, принесением себя в жертву во имя чего-либо, что этой жертвы нисколечко не стоило. Любое дело было для меня сродни каннибалу, что жаждет сожрать мои легкие, сердце и печень.

В своем «нестремлении ни к чему» я не оригинальна. Таких — много. Они ходят по улицам, едят и спят, прожигают жизнь в шумных кафе и дымных клубах. Я и прожила бы одну из тысяч, одну из миллионов ничем не примечательных, скроенных по серому стандарту жизней, но для пяти я навсегда осталась последней партнершей. И это укрепляет мою глубинную веру в собственную исключительность. Я чувствую себя святой: для пятерых мужчин соитие со мной было последним.

В этот вечер, неся на своем теле брызги его крови, я обнаженной вышла на балкон. Ночь была теплая — первая декада сентября. Стояла на балконе, смотрела на металлические зубчики, венчавшие кирпичную трубу на крыше соседнего дома, и думала о том, что жизнь — невыносимо скучна. Перегнувшись через кованое ограждение, ощутила огромную тоску. Нерадостные мысли…

Я одна на балконе… Я одна в холодном мире… Скудный индустриальный пейзаж… Слезинка соскочила с ресниц и маленькой каплей для всех беззвучно и для всех невидимо упала на асфальт.

ГОЛУБЫЕ ИРИСЫ, ЛЕПЕСТКИ ГИБИСКУСА И ПРОЧИЕ ЦВЕТЫ

Семья была обычной. Необычной была я. Потому с момента моего появления семейство наше и стало казаться необычным.

Никаких выкрутасов особенных я не вытворяла. Просто всегда была сама по себе. Одинокой. Одиночество пропитывало меня особыми флюидами. Находясь со мной рядом, каждый это инстинктивно понимал. Вокруг меня словно существовал ореол пустоты. Нельзя сказать, что я ходила с угрюмым видом и ни с кем не дружила. Такого не было. Но звенящая пустота меня окружала — и дети и взрослые чувствовали это.

«С вашей девочкой что-то не так», — частенько говорили моей матери ее подруги. Мать смотрела на меня внимательно, но не видела ничего, кроме обычного ребенка. Прищурившись, смотрела на подруг, пытавшихся ей эту мысль внедрить, — и выгоняла вон.

Вся прелесть и одновременно каверза существования скрыта в том, что в нем выше себя не прыгнешь. Каким уродился таким и останешься: сколько о себе ни мни, сколько себя ни вуалируй — видны природные задатки: врожденное великодушие, врожденная тупость, врожденное тщеславие, мелкость, подлость и так далее. Конечно, возможно образованием и трудом пытаться, подобно некоему художнику, вылизывающему свое произведение, поработать над собой — старания эти похвальны. Но тьма тому примеров, как недозревшее и смазанное, но истинное, имеющее смысл, может производить глубинное впечатление, а доведенное до абсурдной чистоты казаться лакированной, бездушной поделкой.

К чему я так туманно рассуждаю? Пытаюсь ли склонить к тому, что добродетель бывает приторной, а словно знамя поднятый модными беллетристами лозунг: «Посмотрите, какой я подлый засранец!» — выкрик этот лживый? Не-ет! Я не это хочу сказать. И мне плевать на всяческие там социальные, коллективные и прочие поверхностные, но старающиеся казаться глубокомысленными пошлые идеи, которыми так щедро кормится посредственность. Я хотела сказать, что по-настоящему плохих — мало. И я — к вящему сожалению — не одна из них. Внутри себя я всегда была — чистоты кристальной! Исполненной иллюзий и романтических надежд. По природе своей была ранимой и не умела толкаться локтями. Но этому я прилежно училась.

Итак, я родилась в маленьком городке, около моря. Видите, как романтично. Но как-то мимоходом воспринимались горожанами летние невыносимо яркие и праздничные рассветы и торжественные до слез и тошноты красивые закаты. Все принималось как некая данность, и от явлений этих никто особенной радости не испытывал. А также никто никуда не стремился, каждый подыхал от тоски, но считал себя исключительным. Любому дай только волю! Но подвиги выполнены быть не могли, ибо был слишком велик гнет внешних обстоятельств, поэтому образ жизни был столь скучен.