Равнина в Огне - [21]

Шрифт
Интервал

В комнате воцарилось молчание. Было слышно даже тиканье часов. Через пару минут я спросил, не знаю Темир-Булата ли, или себя:

– И когда же закончится всё это? Война. Эта чертова война…

– Как бы то ни было, войну нужно прекратить как можно скорее. Бои в Карпатах научили меня, что самая главная победа – это когда остаёшься в живых. Но сегодня я думаю не о себе. Кажется, весь мир обезумел. Война с немцами одно, а гражданская войны – это всечасный … ужас. Убивать тех, которых ты не знаешь – это одно, убивать друзей или братьев – совсем другое.

Мы ещё молча сидели минут двадцать. Каждый думал о своём. Первым молчание опять нарушил я:

– И когда тебя мобилизуют, Темир-Булат-акай?

– Может быть завтра, а может, через неделю. Кто его знает, что им в голову взбредёт? А ты, Галип, не искушай судьбу, где-нибудь спрячься, а то и тебя силой мобилизуют. Незачем тебе с большевиками воевать.

– Почему?

– Потому что они победят. Мой тебе совет, езжай-ка ты лучше в Грузию или Азербайджан.

– Бежать, когда Родина переживает такое?!

– Не беги, а пережди. Потом вернёшься, когда белых побьют.

– А вдруг, они напротив, победят?

– Это вряд ли.

– Отчего же?

– Я думаю, даже слепому ясно, что народ против них. Никому не охота возвращать земли помещикам. Ну как, послушаешь меня?

– Не знаю. Думаю, для начала нужно выбраться в Балкарию. Возможно, оттуда и поеду в Тифлис, через Владикавказ это очень удобно, – я не сказал Темир-Булату, но из Владикавказа я намеревался ещё сделать крюк в сторону Безенгийской долины, куда моё сердце рвалось уже два долгих года.

– Ты что? Владикавказ – это самое пекло! Там штаб у Эрдели . Отсюда до туда повсюду хозяйничают добровольцы.

– Замечательно! Значит, можно будет поехать на железной дороге с военными, без риска, что поезд возьмут штурмом люди Узун-Хаджи или Кирова.

– И как ты это собираешься сделать?

– Вы уже меня научили, как это сделать.

– Не понял?

– Я как-то уже играл в поставленной вами пьесе офицера, сыграю ещё раз.

– Как это? – умное лицо Бей-Булатова выражало не свойственную ему высшую степень изумления.

– Очень просто. Выдам себя за своего брата Кайсар-Бека. Хотя мы и не близнецы, но весьма похожи. Нужно только отрастить усы, как у него, да одеть сапоги на чуть более высокой подошве, а уж за этим дело не станет. После этого никто из тех, кто неблизко с ним знаком, не отличит меня от него.

– Воистину, всё гениальное просто! – воскликнул мой старший друг.

– Остаётся только раздобыть документы, чтобы выдать себя за гонца с важным поручением. Только кто их даст?

– Ну, с этим дело не станет, – Темир-Булат широко улыбнулся.

Настала моя очередь удивляться.

– Ты спрашиваешь, кто тебе даст такие документы. Я тебе их враз раздобуду.

– Каким интересно образом?

– В условиях гражданской войны, когда почти нет настоящей полиции, нет ничего, чтобы стоило дешевле государственных атрибутов той или иной партии, будь то мундиры, банковские чеки, или печать на нужной бумаге. К тому же не забывай про офицерскую солидарность, а я как-никак офицер.

– Замечательно!

На следующий день я был уже в поезде. На мне форма офицера Добровольческого корпуса, в кармане подложный паспорт. Вместе со мной во Владикавказ ехал подполковник осетин Туганов. Мне очень повезло, что в Мировую он служил в другом полку и не особенно знал моего брата. К тому же в бытность свою инспектором Владикавказской железной дороги при Горском правительстве, был очень занят её охраной от возможных диверсий, он редко заглядывал в Темир-Хан-Шуру и потому не знал меня самого. Человек весёлый и открытый душой, он составил мне отличную компанию.

– Мне говорили, что друзья-офицеры вас в шутку называли Кайзер-Беком , это правда? – спросил он меня, узнав кто «я».

– Да. Им казалось забавным моё имя, столь созвучное титулу германского государя. Но, оно и на моём языке значит кесарь, царь.

– Любопытное совпадение и на столь отдаленных языках! Удивительно, что можно ещё над чем-то смеяться в наше время, только не подумайте, что это я над вами потешаюсь. Нисколько. Лишь над изобретательностью ума нашего офицерства.

– Думаю, война – это самое время для шутки, иначе с лёгкостью можно тронуться умом.

Вместе с подполковником был всадник из Дагестанского конного полка. На вид ему около сорока, беседуя с Тугановым, я узнал его, он был мобилизован из Дженгутая и хорошо знал нашу семью и конечно самого Кайсар-Бека. По взгляду я понял, что он опознал меня. По крайней мере, у него были подозрения.

Когда мы остались одни, я спросил его по-кумыкски:

– Ассаламу алейкум. Мы знакомы?

– Ваалейкум салам, нет, но я знаю, что ты младший сын Хаджи-Гиши из Канглы, один из близнецов. Не тот за кого себя выдаёшь.

– Если так, то почему же ты не выдал меня офицеру?

– Твоего отца все добрым словом поминают: и в горных селениях и в степных и кто побогаче, и бедняки. Было бы неправильно теперь предавать его сына. Это не по чести.

Славный человек! Такие как он не теряют лица даже в самые тяжёлые и тёмные времена, когда все прочие совсем упустили из виду понятия о благородстве и преуспевают всё больше в одних только изменах и убийствах.

В путешествии к Асли через столь опасное пространство есть крупица некоего чувства святости, сродни паломничеству. По моему разумению, всякое путешествие с благородной целью – это паломничество.


Рекомендуем почитать
Размышления о Греции. От прибытия короля до конца 1834 года

«Рассуждения о Греции» дают возможность получить общее впечатление об активности и целях российской политики в Греции в тот период. Оно складывается из описания действий российской миссии, их оценки, а также рекомендаций молодому греческому монарху.«Рассуждения о Греции» были написаны Персиани в 1835 году, когда он уже несколько лет находился в Греции и успел хорошо познакомиться с политической и экономической ситуацией в стране, обзавестись личными связями среди греческой политической элиты.Персиани решил составить обзор, оценивающий его деятельность, который, как он полагал, мог быть полезен лицам, определяющим российскую внешнюю политику в Греции.


Иван Ильин. Монархия и будущее России

Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.


Граф Савва Владиславич-Рагузинский

Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)


Трагедия Русской церкви. 1917–1953 гг.

Лев Львович Регельсон – фигура в некотором смысле легендарная вот в каком отношении. Его книга «Трагедия Русской церкви», впервые вышедшая в середине 70-х годов XX века, долго оставалась главным источником знаний всех православных в России об их собственной истории в 20–30-е годы. Книга «Трагедия Русской церкви» охватывает период как раз с революции и до конца Второй мировой войны, когда Русская православная церковь была приближена к сталинскому престолу.


Николай Александрович Васильев (1880—1940)

Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.


Я твой бессменный арестант

В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.