Рави, Шаши, Снежок и другие - [8]

- Разрешите доложить, товарищ майор! Ваш приказ выполнен. Зверинец в полном порядке. Потерь нет. Бегемот здоров!

- Благодарю за службу! - весело сказал командир.

- Служу Советскому Союзу! - ответил наш товарищ. С того дня так и стали мы звать нашего Зверовода комендантом бегемота.

ТОПКИН ПОРТРЕТ

Как-то на одной выставке я увидел любопытную скульптуру. Это была голова собаки, вырезанная из дерева, - очень забавная и совсем как живая. Большие висячие уши, морда, покрытая густой шерстью, маленькие, чуть с хитринкой, глаза, кончик языка, смешно вывалившийся из полуоткрывшейся пасти.

Под этой скульптурой я прочёл название: «Топка».

Я с интересом рассматривал голову собаки и вдруг заметил, что морда её кем-то покусана. На дереве были следы зубов, а конец уха, видимо, подклеен.

«Занятно! - подумал я. - Кто же мог покусать деревянную собаку?»

Может быть, я и не вспомнил бы об этом, если бы не случайная встреча.

Шёл я недавно по улице и встретил человека с собакой, которая показалась мне знакомой.

- Простите, это же у вас Топка? - спросил я.

- Топка, Топка, - ответил незнакомец. - Наверное, вы портрет её видели на выставке?

И верно, Топка была очень похожа на своё деревянное изображение. Даже то, что у неё были короткие ноги и лохматый маленький хвост, меня не удивило. Именно такой я и представлял себе Топку.

Я сказал об этом хозяину Топки и, видимо, обрадовал его.

- Мне это приятно слышать. Кажется, работа удалась, - сказал он и тут же весело добавил: - А вот Топка по-своему мои труды оценила…

- То есть как по-своему? - не понял я.

- Да вот как. Когда сделал скульптуру, отошёл я в сторону, чтобы на неё взглянуть. А Топка, негодница, цап в зубы свой же портрет и давай с ним по всей мастерской гоняться. Рычит, лает, никак отдавать не хочет. Весь искусала, конец левого уха оторвала. Пришлось потом всё подправлять, подклеивать…

Пока мы разговаривали, Топка смотрела на нас одним прищуренным глазом. Вид у неё был довольно смущённый, словно она хотела сказать: «Очень глупо вышло - сама себя покусала».

КТО КАК РАДИО СЛУШАЕТ

Весной попал я на Камчатку - в дальний Корякский округ - в село Ачай-Ваям. Весна и тут чувствовалась, но снега лежали на три, если не больше, метра, а то и пурга задувала.

Тут совхоз, тут разводят оленей. Но олени пасутся, конечно, не в самом селе, а за сотни километров - в тундре.

Мы полетели туда на вертолёте «Ми-4», в верховья реки Аггки. Там я и остался.

- Правильно, - оказал мне бригадир Василий Иванович Кияв, когда улетел вертолёт. - Однако, у нас поживёшь. Посмотришь, что и как. А моя юрта - твоя юрта.

Я бросил вещи в юрте.

- Ну вот и хорошо, - сказал мне Василий Иванович. - Однако, не пожалеешь!

Он вышел со мной из юрты, захватив вместе с хлыстом «Сцидолу» - радиоприёмник.

Я не успел удивиться, как из соседней юрты вышел его друг Николай Егорович Илькани - тоже со «Спидолой».

Здесь я спросил:

- И вы с радиоприёмником?

- А как же без последних известий? Никак, однако, нельзя, - сказал Николай Егорович Илькани. - Надо знать, что и где происходит. Мы, коряки, очень любим радио. А когда в Петропавловск прилетаем, то и телевизор. Интересно!

У коряков фамилии свои - коряцкие, а имена русские: вот и Василий Иванович, и Николай Егорович. Раньше коряков звали только по фамилии. Имён у них вообще не было.

Сейчас коряки гордятся, что их называют по имени-отчеству.

Мы вышли из юрт, и олени, оказывается, уже ждали нас.

Сотни, а может быть, тысячи оленей. Одни с рогами - ветвистыми и очень красивыми, другие - с подобием маленьких рогов.

Олени внимательно и чутко смотрели на нас.

Мне показалось, что глаза у них были влажные и чуть грустные. Но сколько глаз я мог увидеть! У двух-трёх оленей, а их было - море. И море это задвигалось, зашевелилось, увидев своих хозяев.

- Х-х-хы! - взвизгнул Василий Иванович и взметнул своим хлыстом.

- Э-о-а! Х-х! - повторил Николай Егорович.

Олени рвались в тундру и только ждали сигнала.

Мы пошли с оленеводами вслед за стадом. Два оленевода работали, а я, увы, брёл за ними. Никакой власти над оленями у меня не было.

Потом мы не раз садились отдыхать. Олени копытами, рогами и просто мордой разгребали снег. Его было много, и олени порой закапывались в снег до ушей, чтобы добыть мох.

Мы шли с Василием Ивановичем и Николаем Егоровичем вслед за оленями.

Наконец Василий Иванович сказал:

- Однако, и нам поесть надо.

- А как же олени? - спросил я. - Не уйдут?

Бригадир хитро улыбнулся и включил свой приёмник

«Спидолу» на полную мощность.

- Смотрите, однако. Теперь не уйдут!

Мы сидели, подстелив оленьи шкуры, на каком-то снежном бугорке. Рядом - кусты непонятной растительности, а дальше - сопки, а где-то олени, которых даже не видно…

Николай Егорович тоже включил свою «Спидолу» на полную мощность.

Такой музыки я ещё не слышал. Два радиоприёмника гремят.

- Олешки сейчас придут, - сказал Василий Иванович.

- Обязательно придут, - добавил Николай Егорович. И ещё сказал: - Да вы, однако, смотрите…

Со всех сторон к нам двигались олени. И с рогами, и без рогов. И совсем молодые. Теперь я уже понимал, что олень с большим деревом красивых рогов над головой - это самец, олень с малым кустом - самка. Ну, а детей отличить было несложно: ростом поменьше и рога короче…