Ратибор Новгородец - [44]

Печенеги дрались ожесточенно. Раньше Ратибор никогда не подозревал, что кочевники, привыкшие воевать только ради грабежа, могут быть такими храбрыми и неутомимыми противниками. Необычно высокого роста степняк, который сейчас достался ему в противники, орудовал кривой саблей как заведенный, при этом еще норовя задеть русича острым навершием щита. Леший еле успевал уворачиваться от его ударов. То и дело лязгала сталь, когда новгородец принимал клинок печенега не на щит, а на лезвие топора.

В конце концов кочевник зазевался на мгновение, и Ратибор успел задеть его бок, и неплохо задеть. Печенег взревел и продолжил махать саблей. но в его движениях уже не было той уверенности, да и рана сильно мешала, потому спустя немного времени новгородец изловчился и рубанул противника по шее. Хлынула кровь, степняк качнулся и рухнул на землю, под копыта коней. Только теперь Ратибор смог перевести дух и оглядеться.

А вокруг сражение еще кипело. Муромец, отбросив щит, расщепленный ударом сабли, двумя руками махал огромной палицей, чудом умудряясь при этом удерживаться в седле. Вокруг него образовался расчищенный круг — палица выбивала из степняков всякую охоту сразиться с ее обладателем, а тех, кто был поблизости, Муромец уже уложил. Рагдай, с перекошенным от ярости лицом, рубил мечом налево и направо. Попович, не особо хорошо рубившийся. отыгрывался тем, что метко пинал печенегов по коленкам. Судя по всему, в тех сапогах, которые он одел сегодня, тоже были закладки. Братья Окунь, Щука и Налим как-то ухитрились даже верхом встать так, чтобы защищать друг другу спину, загородились со всех сторон щитами и отмахивались от наседавших противников. Подосён держался сзади, время от времени схлестываясь с особо настырными, пробивавшимися через строй русичей.

Печенегов было несколько больше, да и воинами они были отменными, но за годы, проведенные в разбойных набегах, кочевники отвыкли иметь дело с противником, способным дать серьезный отпор. Так что уже спустя немного времени степняки начали понемногу отступать, а затем немногие уцелевшие развернули коней и устремились назад, в степь.

— Будем догонять? — спросил Ратибор, подъезжая к Муромцу и вытирая топор. Кобыла под новгородцем фыркала от запаха крови и то и дело норовила повернуть домой. Леший еле ее сдерживал.

— Думаю, не стоит, — ответил сотник, переводя дух. — Их все же осталось порядочно, а мы устали. Из твоей десятки много не раненых?

Этого Ратибор не знал. Пришглось ехать проверять. Оказалось — четверо.

— Неплохо, — похвалил Илья. — Но все равно лучше будет отойти обратно на заставу, немного отдохнуть, а уж потом… Потом видно будет.

Так и сделали. В конце концов, не война ведь, так просто — пограничная стычка, без которых ни один год не обходится. Печенежский каган, конечно, заключил с Киевом мирный договор, но не моеже же он уследить за всеми своими подданными! Обязательно найдутся горячие головы, кого кумысом не пои — дай саблей помахать. Вот и эти не усидели на месте. Ничего, те, кто жив остался, надолго запомнят этот набег.

С такими мыслями Леший добрался до заставы, осмотрел немногочисленные царапины, принял народного средства — зелена вина — и отправился осмотреть своих подчиненных.

Там серьезно раненых было двое. Возле них уже суетился лекарь, он же и волхв. Надо сказать, волхвом он был так себе, захудалым, в колдовстве мало смыслил, разве только на врачевство его знаний и хватало, зато уж в этом деле понимал дед туго. Под его руками раны почти что сами затягивались.

Кстати вспомнил Леший и про Подосёна. Тот, естественно, был уже целехонек и, тихо сидя в уголке, зашивал длинную прореху на рукаве рубахи. Видно, не смог паренек отразить удара, вот и получил. Другой бы сейчас рукой пошевелить бы не смог, а на Подосёне все, как на собаке… то есть, конечно, как на волке, заживает, и даже еще быстрее.

— Ну что? — спросил Ратибор, садясь на лавку рядом с Подосёном. — Это же вроде бы твоя первая битва была?

— Именно так, — гордо подтвердил тот. — Самая что ни на есть первая.

— И страшно было? — поинтересовался десятник.

— Страшно, — честно признался Подосён. — Особенно поначалу.

— И правильно, — похвалил Леший. — В нашем воинском деле кто не боится, тот долго не живет.

— Это как? — юный оборотень уставился на старшего друга большими круглыми глазами. — Это что же, значит, надо за чужие спины прятаться?

— Да нет, — терпеливо пояснил Ратибор. — Если врага не боишься, то осторожность теряешь. Тогда подходи кто хочет, бери голыми руками. Все равно как маленького ягненка, как Митяй, бывало, говаривал. А когда боишься, то всегда от врага какой-то гадости ожидаешь, и тогда уж врасплох тебя не застать никому. Только не надо путать страх с трусостью.

Честно говоря, из того, что Ратибор сейчас сказал, он и сам понимал не все. Во всяком случае, разница между трусостью и страхом как-то ускользала от его разума. Но так всегда говорили Хельги и Митяй, а они, по опыту новгородца, в этих вещах редко ошибались. Ведь в воинском деле тот, кто часто ошибается, живет и вовсе недолго.

Отдыха не получилось. Вовсе. Уже к вечеру примчался на заставу еще один дозорный отряд и сказал, что печенеги снова идут на север. На сей раз народу видели побольше — около трех сотен.