Растущая луна: зверь во мне - [9]

— Это моя невеста. Мы хотим обвенчаться перед осенним обрядом, — голос Алета напряжен, он опасается подвоха. Оказывается, не зря.

Мутно-зеленые глаза Охотника сверлят Ранели. Внезапно девушка осознает, что он вовсе не худой, как казалось издалека. Это рост — такой же, как у Удагана, — обманул ее. Но у Льва такой размах в плечах, что не во всякую дверь пройдет, а Охотник строен.

— Я не проведу обряд над вами, — выносит вердикт Халвард. Губы насмешливо кривятся. Он смотрит на эйма-алета, и смерть обходит его стороной. Птица съеживается, словно хочет исчезнуть, но исчезнуть не может. Пока Халвард не отпустит.

— Но Охотник… — Алет встревожен — этого он не ожидал услышать.

— Она не будет твоей женой, — категорично заявляет Охотник. — Уходи.

И тут оказывается, что небрежно брошенное "уходи" относится только к Алету. Халвард хочет остаться с ней наедине. На мгновение она забывает, что его магия, не имеет над ней власти, что она легко справится с ним, если обратится. Забывает и сердце останавливается от ужаса. Неужели Сокол бросит ее на съедение этому…?

Алет с глухим стоном запрокидывает голову и тут же сгибается пополам, на песок Ритуального круга падают капли крови. Девушка хватает его за руку. Что происходит? Кровь течет из носа.

— Я… не… уйду… — она скорее догадывается, чем слышит эти слова сквозь болезненные хрипы. И тут же ее озаряет: Охотник убивает его за то, что он не желает повиноваться. Страх Ранели сменяется болью и гневом.

— Алет, иди, пожалуйста! — вскрикивает она. — Иди, все будет хорошо.

— Уходи! — повторяет Халвард. Голос становятся жестче.

— Да прекрати же ты! — Ранели едва сдерживает себя: из-под верхней губы показываются клыки.

В круге появляется Удаган. Злобно глянув на Охотника, подхватывает обессилевшего брата и почти уносит его. Ранели выпрямляется и, прищурившись, смотрит на Халварда. Она не эйман, с ней так легко не справиться. Сделает одно неверное движение и…

Он обходит вокруг нее и выносит вердикт:

— Нет, ты не годишься, — у Халварда нет серебряного оружия, и все же он ни капли не боится ее гнева. Может, потому что держит в руке жизнь того, кого она любит. — Ты можешь стать матерью Охотника, но матерью эймана — никогда, — объясняет он веско. — Ты же познакомилась с их женщинами. Они могут быть ослепительно красивы, но в то же время они будто добровольно заковали себя в кандалы. В них нет огня. Это кроткие, верные жены, месяцами и годами ожидающие возвращения мужей. Ты не способна на такое.

— Откуда ты можешь знать? — не выдерживает Ранели.

— Я — Охотник. Я знаю все, что касается эйманов. В тебе огонь, который эйману не нужен. Он захочет сделать тебя такой же, как другие жены… И обломает о тебя зубы, — он точно вбивает с каждым словом гвоздь в сознание. Внезапно Халвард скалится — забавная мысль посещает его. — А знаешь что? Я вас обвенчаю. Но весной. Так и передай Соколу. Ты станешь его женой не раньше весны.

Слова очень походили на издевательство. Куда ей деваться в эти полгода? Переждать в Энгарне или прожить в замке Каракара на правах гостьи?

Она покидает Круг. Алет бросается к ней и едва не падет — он еще слаб.

— Все в порядке, — успокаивает она эймана и задумчиво трет лоб. — А почему непременно нужно его согласие? — тут же спрашивает о том, что ее беспокоит. — Почему нам нельзя сыграть свадьбу без него?

— Если он не благословит, у тебя не будет детей, — выдавливает из себя Алет.

— И еще если Охотник прикажет Алу бросить тебя, он бросит, — добавляет Удаган Лев. — Или умрет. Мы не можем противиться ему, ты же видишь. Если Халвард проведет венчание, вас с Алом уже ничто не разлучит.

Так он называл Сокола — Ал. Алет звал брата — Ле. Интересно, как они именовали младшего Шелу: Ше или Ла?..

Алет открыл рот, но так и не смог ничего произнести, хотя и пытался.

— Что? — нахмурился Удаган.

— Запрет! — с трудом выдавил Сокол. — Шереш!

— Ладно, идем домой. Тебе полежать надо…

Ранели вздрогнула и чуть приоткрыла веки. Щека по-прежнему прижималась к горячей груди Алета. Ей приснилось то, что происходило позавчера. А сейчас она провела ночь с Соколом, назло Халварду. Состояние у нее было странное: будто она то ли плыла, то ли летела куда-то. Не сразу Ранели поняла, что Алет нес ее на руках.

В полусне она обхватила его шею. Вскоре Сокол положил девушку на кровать в ее комнате, но когда хотел уйти, она так и не расцепила пальцы. У оборотня, даже у девушки, сила немаленькая.

— Ранели, Катрис… рядом… — прошептал он умоляюще.

— Мы тихонечко, — заверила она.

И Алет задержался у нее в спальне.

Удагану не спалось. В последнее время происходило столько событий, что казалось, еще немного и наступит обещанный в книге Вселенной конец зла: придут духи Эль-Элиона и выметут Гошту от всякой швали огненной метлой. Только когда метут, пыль по всему дому стоит, а уж если метла огненная — всем достанется. Поэтому он должен быть ближе к семье. Да и у братьев, как назло, все кувырком: Яст исчез, Алет вот-вот объявит войну Охотнику и добром это не закончится.

В памяти всплыл весельчак Шела — темные волосы, озорной блеск агатовых глаз — он больше всех походил на отца. Братья между собой звали Ястом. И в любви ему повезло, как отцу: когда он привел в дом Трис, никто в этом не усомнился. Жалко счастье их было недолгим. Да еще молодая жена не успела забеременеть. Если Яст погиб, Ал единственный, кто сможет продолжить род. Сам Удаган не в счет: что бы он ни делал, его сын не родится эйманом из дома Орла, и Каракар будет считаться проклятым. Нет потомков — значит, проклятый. Весь разговор. С проклятым никто не будет иметь дела. Вся надежда, что Яст найдется и у Ала все наладится.