Растревоженный эфир - [29]
Арчер мог шутить об этом с Эрресом, но, оставаясь один на один с пишущей машинкой, частенько впадал в тоску. Иной раз он как бешеный барабанил по клавишам, а потом мог долгие дни тупо смотреть в противоположную стену, не в силах выдавить из себя ни единой мысли. Арчер налегал на спиртное, кричал на Китти и Джейн, у него разболелся живот, спал он плохо и, просыпаясь утром, не чувствовал себя отдохнувшим. Он пошел к врачу, тот прописал ему таблетки от язвы, но сказал, что едва ли они помогут, и посоветовал взять отпуск. Параллельно Арчер писал новую пьесу, но и с ней ничего не выходило.
Когда же началась война, Эррес заглянул к нему, чтобы сообщить, что его посылают на военную базу в Техасе. Нэнси с младенцем-сыном вскоре уехала к нему. Дела с Кэтрин Джоргенсон, гостьей из заграницы, шли все хуже, поскольку нерадостные вести с полей сражений действовали на Арчера угнетающе. В 1943 году Арчер отправился на призывной пункт. Среди молодежи он выглядел патриархом. Арчера не удивил отказ армии принять его в свои объятия, но уходил он с тяжестью на душе, чувствуя, что ни на что не годится. Арчер буквально заставлял себя сесть за пишущую машинку, а однажды, просидев два часа и не напечатав ни буквы, он расплакался. Сидел в маленькой комнатке, не в силах остановить катившиеся по щекам слезы, и боялся, что Китти зайдет и застанет его в таком непотребном виде. Он уже подумал о том, чтобы пойти к психоаналитику, но и это пугало его. И что скажет ему психоаналитик? Найдите работу, в большей степени соответствующую вашему характеру, принимайте на ночь секонал, скажите мне, испытывали вы ненависть к отцу… Впрочем, денег на психоаналитика у него не было.
А вскоре пришло письмо из Техаса от Вика.
«В свободное от освоения военной премудрости время мы с Нэнси тревожимся о тебе. Еще до нашего отъезда ты выказывал признаки «болезни радиосценариста». В технике это называется усталостью металла. Если металлическая деталь долгое время находится под большой нагрузкой, молекулы перестраиваются и — бах! Мост рушится. Мы не хотим, чтобы твои молекулы перестроились. Мы хотим, чтобы ты оставался милым, уверенным в себе человеком, готовым поддержать нас, когда я, израненный, вернусь домой и буду рассказывать всем, как выиграл войну. Поэтому мы попытались решить эту проблему и задались вопросом: «Какая работа на радио не требует абсолютно никакого умственного напряжения?» Минутой позже нашли ответ: «Работа режиссера». И, естественно, режиссерам платят больше, чем кому бы то ни было. Вообще-то идея принадлежит Нэнси, я поцеловал ее за тебя и сказал, что она умная девочка, хоть и жена младшего лейтенанта. Я взял на себя смелость написать одному своему знакомому. Его фамилия Хатт, человек он ужасный, но зато многих обеспечивает работой. Контора его называется «Хатт энд Букстейвер». Ты знаешь этих мерзавцев. Я все расписал ему в лучшем виде. Какой ты интеллигентный, как тонко все чувствуешь, как много у тебя задумок, как здорово ты ладишь с людьми. Хатт — большая шишка в УВИ, но раз в неделю он приезжает из Вашингтона в Нью-Йорк, чтобы посчитать, сколько накапало денежек, и он ждет твоего звонка. Только не цепляй на грудь ключ «Фи-бетта-каппы»,[27] когда Хатт пригласит тебя на интервью. Он человек простой, изысков не терпит. Обрати внимание на номер полевой почты на этом конверте. Армия готовит меня к путешествию. Никогда раньше я не питал таких добрых чувств к немцам, итальянцам, венграм и японцам.
Парни, окоп ройте глубже, пули у этих говнюков настоящие.
С любовью,
Вик».
Когда Арчер получил работу, которая оплачивалась гораздо лучше, чем сценарии, он купил серьги с топазами и послал их Нэнси. У нее были очаровательные ушки, и она частенько надевала серьги. Новая работа давалась Арчеру на удивление легко. Шесть месяцев спустя он получил прибавку, и ему доверили более серьезную программу, а вскоре он и думать забыл о том, что не так давно сидел по утрам перед пишущей машинкой и плакал.
