Рассвет - [16]

Секундой позже в помещение ввалилась галдящая ватага косматых, вычурно разодетых старцев – это, видимо, были музыканты «Войны Миров» в окружении особо приближенных поклонников. В общем, в офисе стало так тесно и шумно, что Мансур, чтобы никого ненароком не раздавить, предпочел, наскоро попрощавшись, ретироваться.

– Вот это да! – ахнул Двуха. – Сам Гуревич!.. Слышь, дружище! – тут же ухватил он за воротник фотографа. – Ну-ка, щелкни меня с ним!

Впрочем, оказавшись в непосредственной близости от легенды, Игорь опомнился и неумело засмущался:

– Позволите, Александр Максимович?

Александр Максимович величаво позволил. После чего, пока Двуха бестолково гомонил, требуя у фотографа немедленно скинуть ему получившуюся фотографию на телефон, отыскал глазами поднявшегося из-за стола Трегрея:

– Вот вы какой, Олег Мор-рисович! Я вас сразу узнал! – «Р» у легенды рок-музыки выходило удлиненно рыхлым, на французский манер.

– Будь достоин, – поклонившись, произнес Олег.

Гуревич на мгновение опешил:

– Кто? Я?.. Х-хорошо, буду… – Но сразу взял себя в руки, протянул Олегу сложенную лодочкой ладонь, и, не удовлетворившись рукопожатием, крепко обнял. – Невыр-разимо рад познакомиться! Столько слышал о вас! Я, Олег Морисович, искренне счастлив, что в России остались еще люди, стремящиеся жить не по лжи, но по совести! Такие, как мы с вами!.. – Гуревич, не отпуская Трегрея, все обнимая его за плечи, развернулся к почтительно притихшей аудитории. – Жить не по лжи, но по совести! – громко и раздельно заговорил он. – Возможно ли это в нашей несчастной стране? В стране, где малая часть населения – мерзавцы, прогр-рызшиеся к кормушке – жирует с откатов, а ограблямое большинство – дураки и трусы – молчит, потому что боится потерять то немногое, что имеет? В нашей стране, оболваненной лживой пр-ропагандистской прессой, где…

Гуревичу передали гитару, и речь его, явно заранее сочиненная и старательно заученная, органично перетекла в песню. Трегрей отошел в сторонку и был тут же перехвачен неким молодым человеком в скромной серой рубашке и серых же брюках, незаметно проникшим в помещение офиса вслед за шумной ватагой.

– Олег Морисович, – сверкнув очками, шепнул молодой человек. – Можно вас на минутку?

– Извольте, – ответил Олег.

– Вот сюда, на диванчик, здесь попросторнее…

– Задушен сатр-рапом и палачом!.. – раскатисто грассировал Гуревич под гитарное бряканье, – многостр-радальный р-русский народ!..

Косматая ватага умильно внимала, не мешкая, впрочем, расставлять на столе фигурные бутылки с дорогим алкоголем, с треском распаковывать упаковки мясных и сырных деликатесов.

Усевшись рядом с Трегреем, молодой человек интимно похлопал его по колену:

– Вы, Олег Морисович, человек занятой. Поэтому не буду излишне отвлекать, позволю себе сразу перейти к сути нашего предложения. Предложения, от которого трудно отказаться…

– Чьего предложения? – уточнил Олег.

Молодой человек хихикнул:

– Простите, забыл представиться… Рудольф. Вот моя контактная информация. – Он сноровисто всунул в нагрудный карман рубашки Трегрею пару визитных карточек, одну из которых Олег тут же вытащил, повернул к себе лицевой стороной.

На карточке, кроме вышеозвученного имени, нескольких телефонных номеров и адреса электронной почты, ничего не было.

– Любопытно, – оценил Олег, – ни отчества, ни фамилии, ни организации, которую вы представляете… Довольно скудно.

Молодой человек Рудольф длинновато посмеялся – видно, собираясь с мыслями, что сказать.

– Традиции революционной конспирации, – ответил он наконец. – Шучу, конечно. Но в каждой шутке, как говорится… Ведь наша с вами деятельность, Олег Морисович, мягко говоря, не одобряется властями. Сами знаете, в полицейском государстве живем…

– Ничего не понимаю, – мягко прервал его Трегрей. – Что за деятельность? И почему она – наша с вами?

Рудольф подмигнул ему:

– Ну, что за деятельность может быть у оппозиционеров? Боремся с многочисленными пороками нынешней власти. Если б не мы, неравнодушные граждане своей страны, эти гады совсем бы зарвались, окончательно обнаглели бы в своей безнаказанности… Как вы, Олег Морисович, местным властям нос-то утерли!.. – вдруг выпалил он и причмокнул языком, будто только что проглотил ложку горячего и вкусного супа. – М-м, красота!

– В стране холуев лишь голодный-холодный пр-рав! – распевно тянул тем временем Александр Гуревич. – Лишь голодный-холодный – мне бр-рат…

– На черный хлеб икру мажь! – шипели между собой, суетясь вокруг стола с закусками престарелые поклонники рок-легенды. – Куда ты белый схватил? Александр Максимович не признает икру на белом… И половинку оливки сверху! Ага, правильно… И веточку укропа, Александр Максимович так любит. Где у нас укроп? Александр Максимович обожает укроп! Почему укроп не взяли? Вы что, с ума все посходили?!

– Давайте начистоту, Олег Морисович, – участливо поблескивая очками, наклонился ближе к Трегрею Рудольф. – Вы на что надеялись, когда на открытую конфронтацию с властью решились? Ведь проблема-то яйца выеденного не стоит. Подумаешь, прямая дорога между городами! Не такие уж значительные убытки ваша компания терпит, когда транспорт вкруговую гоняет. Следовательно, дело тут в другом. Внимание на себя хотели обратить?