Рассвет над Киевом - [7]

Середина дня. Мягко светило солнце. Летчики эскадрильи собрались в кружок и читали вслух газету. Рядом оружейница Рита Никитина набивала патроны в ленты. Недалеко от нее Надя Скребова прямо на траве переукладывала парашют и тихо напевала. Мы перестали читать — слушаем:

Враг напал на нас, мы с Днепра ушли.

Смертный бой гремел, как гроза.

Ой, Днепро, Днепре, ты течешь вдали,

И волна твоя, как слеза.

Из твоих стремнин ворог воду пьет.

Захлебнется он той водой.

Славный день настал, мы идем вперед

И увидимся вновь с тобой…

Песню заглушил рев мотора. С бреющего полета на аэродром снарядом выскочил «як». Все, словно по команде, вскочили. С середины летного поля истребитель взмыл кверху, ввинчиваясь в небо. Одна бочка, вторая, третья, четвертая… Звук оборвался. Самолет вдруг замер на месте, а потом красиво перевалился через крыло и устремился вниз. У самой земли он выровнялся, снова взмыл вверх, сделал петлю, иммельман, переворот и пошел на посадку.

— Наш комдив! — с восхищением произнес Лазарев.

Мы все завидовали Герасимову. Летал он превосходно. Летчики понимали, что эти головокружительные фигуры над аэродромом не спортивный азарт и не красование начальника перед подчиненными. Николай Семенович учил показом. «Летчик без воздушной акробатики не истребитель», — не раз говорил он.

Комдива мы любили: он для нас был и старшим товарищем, и побратимом, и требовательным начальником, и учителем.

Герасимов сражался с фашистами еще в небе Испании. Воевал с японскими захватчиками над степями Монголии. И теперь — с первых дней на фронте. Его грудь украшает множество орденов и Золотая Звезда Героя.

Я знал Николая Семеновича давно, еще с Халхин-Гола. Он всегда был для нас примером воздушного бойца.

…Комдив подрулил к землянке командного пункта полка. Не вылезая из кабины, снял с головы шлемофон и надел фуражку. Отяжелел он, постарел, но по-прежнему легко спрыгнул с крыла на землю.

Приняв рапорт от майора Василяки и немного поговорив с ним, полковник направился к нашей эскадрилье. Поздоровавшись, он спросил, щуря глаза:

— Значит, без работы скучаете?

— Надоело баклуши бить, — ответил Лазарев.

— А мне, думаете, нет? Но ничего, худа без добра не бывает. Хоть отоспались за все лето. Теперь отдыхать придется только на правом берегу Днепра.

Мы с любопытством насторожились.

— Ну, что притихли? Или нет желания перелететь поближе к Киеву?

— Мы могём хоть сейчас, — баском отозвался Тимонов.

Комдив часто бывал в полку и хорошо знал старых летчиков.

— А я, Тимоха, по правде говоря, думал, что ты уже позабыл свое «могём», — сказал Герасимов.

— Я его, товарищ полковник, сниму с вооружения только на том берегу Днепра.

— Это скоро. Теперь сразу пять советских фронтов успешно ведут общее стратегическое наступление на юге, освобождая Левобережье Украины. Наш сосед справа — Центральный фронт — за последние дни форсировал Десну, а сегодня ночью освободил Чернигов и сейчас севернее Киева подходит к Днепру. Танкисты нашего фронта тоже вот-вот прорвутся к Днепру южнее Киева.

— Здорово! — не удержался Кустов. — А мы-то почти на триста километров отстали.

— Завтра догоним. Не тужите, — успокоил комдив.

От ближних самолетов к нам подошли техники и молодые летчики, которые еще не несли боевого дежурства. Беседа затянулась.

— Где нас посадят на том берегу Днепра? — полюбопытствовал кто-то.

— Хорошо бы в Киеве!

— Это от вас зависит, — бросил Герасимов. — Деритесь лучше. — И он обратился к молодым летчикам, плотно окружившим его: — Ну, а вас здесь не обижают?

— Обижают! — в один голос заявили те. — Летать не дают.

— Разве в полку кто летал в последние дни? Никто не летал.

— И когда начнем — снова ограничивать будут.

— Иначе говоря, вас зажимают? — как бы посочувствовал полковник.

— Да-а! — хором ответила молодежь.

— Ну-у? — В голосе Николая Семеновича звучали иронические нотки и снисхождение. — Правильно делают «старики», — твердо сказал Герасимов. — Если бы вы не жаловались, что вам летать не дают, тогда бы я вмешался. А раз вы недовольны — все, значит, в порядке.

Летчики в боях проходят две ступени. Первая, когда воюют одним азартом, когда надеются на темперамент. На этой ступени молодые, как правило, редко сбивают вражеские самолеты, сами же зачастую в горячке попадают под удар. Когда перебродит азарт, наступает вторая стадия. Летчики начинают воевать вдумчиво, с расчетом, и уже бьют врага по-настоящему. Поэтому опытные командиры и придерживают необстрелянных летчиков.

— Вы прислушивайтесь ко всему, — советует Герасимов, — вникайте в разборы боев, расспрашивайте, будьте пристрастными, не стойте в стороне, ожидая приказ на вылет.

— А как узнать, когда закончится первая ступень? — спросил Иван Хохлов.

— Как перестанете приставать к командирам со своими просьбами о полетах. Эх, молодежь, молодежь, — вздохнул полковник, — понимаю вас. Поэтому не советую спешить. «Старики» вам помочь хотят. Терпение и терпение. Без терпения, как говорится, не придет умение… Есть еще ко мне вопросы, товарищи? Выкладывайте!

— Когда новое обмундирование дадут? В запасном полку говорили, что на фронте сразу получим. А здесь велят ждать зимнего плана.