Рассвет на закате - [9]

Она боялась споткнуться. Вот и все, что занимало ее в данный момент.

Красный «порше» Энтони Мондейна с низкой посадкой, мокрый от дождя, поблескивал в свете огней светофора на углу улицы. Машина была слишком хороша, чтобы остаться незамеченной в ряду припаркованных «шевроле» и «бьюиков», а также грузовых фургончиков. Легкий ветерок трепал высохшие бумажки и гнал их вдоль по улице. Полосатый кот, интересующийся чем-то в кустах барбариса, слегка изогнул спинку, когда они миновали его. В голове Элинор промелькнула мысль о том, не забыл ли Бен покормить Томасина?

Ну конечно же, он не забыл. Бен был так же надежен, как солнечный свет. Слава Богу, что у нее остался Бен, который поможет ей с магазином.

Открывая дверь, Энтони осторожно подтолкнул ее на пассажирское сиденье, окинув взглядом ценителя стройные ноги, окутанные тонким шелком темной юбки. Конечно, даже когда его жизнь так осложнена в данный момент, он не откажется заехать к ней. Все же жизнь не лишена маленьких радостей.

Мотор «порше» ожил. Автомобиль тронулся по узкой улице, пронизывая оранжевыми огнями легкий туман, висящий над городской маленькой площадью и окутывающий ярко освещенное здание окружного суда. Там было припарковано больше машин, и подвесные лампы освещали вход в ресторан, бросая снопы лучей через изящную зелень папоротников.

Элинор наконец отвлеклась от своих внутренних страхов, осмотрелась и пробормотала:

— О, Тони, так мило с вашей стороны, но, может быть, мне не следует…

— Вы думаете, что Джулия была бы довольна, если бы вы умерли от голода?

— Нет, конечно, нет. Но…

— Тогда будьте послушным ребенком.

Энтони походил на чужого и сурового незнакомца; его силуэт четко выделился в дверном проеме на фоне блеклого тумана, когда он пропускал ее вперед себя.

Элинор пожала плечами и повиновалась. Ведь никто не ждал ее там, в молчаливом старом доме в трех кварталах отсюда.

И никогда не будет ждать.

Почувствовав, что она снова приходит в отчаяние и угадав ее беспомощность, Энтони взял ее за руку теплыми пальцами и провел по бетонным ступенькам, открыл дверь, и до них донеслись шум голосов и музыки, их окутали тепло и свет, и возникло ощущение радости и уюта.

«Реальный мир, — мрачно подумала Элинор. — Где никто никогда не умирает. Какое это имеет значение. Ну ладно…»

На высоком стуле у стойки бара восседал Марвин Коулс. Когда они проходили мимо, он салютовал им стаканом с пивом. И никто не обратил внимания — или не придал этому значения, — что внезапно с его лица исчезло выражение удовольствия.

Они заняли столик возле папоротников. Энтони заказал аперитивы, потом в ответ на обескураженный взгляд официантки поменял заказ и попросил водку с тоником, а затем вернулся на место и сел, вытянув ноги в брюках с безупречно отутюженными складками.

— А теперь, — сказал он, — я велю вам не стонать и не всхлипывать. Расслабьтесь.

— Это не так-то просто.

— Конечно, непросто. Я же не какой-нибудь бесчувственный чурбан, и понимаю вас. Но все же попробуйте. В каком состоянии находится белтеровский диван? Джулия говорила мне о нем, будучи третьего дня в Сент-Луисе.

— Он… он готов. Она закончила работу.

— И теперь?

— Мы поставим федеральную мебель на обюсонский ковер. Она хотела, чтобы так было.

— У Джулии был наметанный глаз, — заметил он, отпив своей водки с тоником. — Но вы будете продавать ее?

— Я… я не знаю. — Она чуть было не добавила: «Какая разница?» — но затем подумала, что, вероятно, он просто старается поддержать разговор.

Как бы между прочим он произнес:

— Мой брат сказал, что она искала на прошлой неделе какую-то живопись. Ей удалось обзавестись чем-нибудь?

— Я ничего об этом не знаю. Даже если и да, то я ничего не видела. — Застигнутая врасплох его словами, Элинор пыталась собраться с мыслями, бесцельно вращая в холодных пальцах свой стакан. Она совершенно не замечала, что в темных глазах Энтони горят опасные огоньки. — Конечно, Джулию всегда интересовали современные американские художники. Я спрошу Бена.

— Никаких проблем. Это просто праздное любопытство.

Он был таким же праздным и доброжелательным, как кобра, которая затаилась за бревном. «Черт бы побрал эту девчонку. Она что, совсем не интересуется происходящим в магазине?»

— Я сам похож на персонаж Уайеса[9],— проронил он с легкостью и направил разговор в это русло. Ей нравился Эндрю Уайес, как и ему, и он был вознагражден тем, что на ее красивой округлой щеке возник легкий румянец, а в затуманенных глазах — яркие искорки.

«В конце концов, она недурна для своих пятидесяти с лишним лет», — признал он, игнорируя тот факт, что никогда раньше не интересовался женщинами такого возраста. Все мужчины разные. Они могут превратиться в ворчунов, приближаясь к ста годам, но столетний брюзга представлял собой определенно смешную картину в голове Энтони Мондейна. Он предпочитал, чтобы его женщина была гибкой и не старше сорока.

Он наградил круглолицую официантку, которая поставила перед ними тарелки с тушеным цыпленком, дежурной улыбкой и продолжал ободрять свою собеседницу с утомленным лицом.

— Попробуйте. Отличный кусочек.

Она улыбнулась, но взяла свою вилку.