Рассвет - [89]

Привстав на локте, снимаю со спины арбалет и одновременно даю отмашку Тару: «Начинайте!» Он в свою очередь машет рукой назад в сторону бугра, мимо которого мы недавно проползли. Ну: «всегда везти не может»

Через пару зависших в воздухе длинных секунд, из-за бугра яркой искрой во тьме — вылетает горящая стрела. Следом за ней еще, еще и еще. Красивое зрелище. Не уступит трассерам. Чуть не засмотрелся. Полюбовался бы подольше, да некогда.

«Зажигательными» стрелами — с наконечниками обмотанными тряпками, смоченными в каком-то составе, воины нугари быстрыми выстрелами поджигают «юрты» киеренов. Те — достаточно быстро и задорно, охотно разгораются.

Взьерошенные орки выбегают из своих «вигвамов» на уже вполне достаточно освешенное пространство и сразу попадают под массированный обстрел из множества длинных луков нугари.

Наш выход. Встав на колено, отстрелив по болту и отметавшись по множественным целям всеми имеющимися приблудами, с громким рычанием ломимся вперед. Паника и сумятица в стане врага достигают наивысшей степени.

Визг женщин и детей бьет по ушам. В нем тонут все остальные звуки. Даже звериные крики раненых. Только этот пронзительный многоголосый истошный визг и наш дикий животный рев расстилаются сейчас над полем и становищем. И еще кровавые сполохи огня и стремительно мечущиеся в инфернальной пляске смерти кривые тени. Длинные и короткие. Хаос и ужас… Война — чтоб её не знать и век не видеть!

… Все заканчивается в несколько коротких минут.

Уцелевшие орки рассеялись по окрестностям. По степи безбрежной. И стар и млад.

Те, кто не потеряв разума, логично и предсказуемо дернулся в сторону лошадей, были встречены огнем из засады, аккуратно расположившейся между стойбищем и пасущимся неподалеку табуном. Немногие относительно везучие киерены, кто все-таки смог прорваться через смертельный ливень длинных стрел, болтов, сулиц и метательных пластин — встретились с Мастифом, Шептуном, Хлыстом, Зимним, Валериком и еще тремя нашими бойцами, поддерживаемыми воинами нугари. На том их недолгое везение и закончилось. Но на несколько мгновений дольше остальных, менее упорных и фартовых, они все-таки пожили…

Самый край темной, синеватой дали начинает неторопливо розоветь. Лучи рассвета протяжно тянутся по небу, постепенно возвращая миру краски. Серое поле становится всё более зеленым, с вкраплениями розового, желтого, оранжевого, синего, пурпурного.

Вместе с красками возвращается и полноценный обзор.

Рассветно притихший мир неэстетично воняет кислым потом, гарью, кровью и дерьмом, вперемешку с запахами диких трав и земли. Аромат войны. К вечеру под палящим солнцем — смрад станет совсем густым. И над пустынной долиной смерти с деловитым жужжанием будут виться полчища жирных липких и ненасытных вечноголодных мух, отливающих сталью. Да еще степной раздольный ветер будет ворошить холодный пепел потухших кострищ. Ну а если пройдет дождь — ко всему этому добавится горечь сырой копоти — тревожащая душу и вызывающяя неуютную тоску.

Обходим бывшее становище. Да уж — трупов навалили изрядно. Всяких. Больших и не очень. Мужских и женских.

Когда там приглядываться-разбираться — кто внезапно возникает перед тобой в темноте? Воин или баба. Светлые опознавательные повязки на руках и ногах как у всех нас и союзников отсутствуют? «Рубите всех — господь своих узнает». Восемь сотен лет назад сказано и до сих пор служит руководством к действию. Чаще чем надо бы… Вот и пусть боги киеренов поработают над опознанием. Озадачили мы их сегодня внеплановой работенкой. Как бы не прогневались… Хотя как тут не вспомнить иное: "Труба горниста нас отпоет за всех живых. В небесных списках нет ни «своих» и ни «чужих»…

Что-то на философию потянуло. Раньше о подобном даже не задумывался… Это опасно. Притупляет реакцию и задерживает руку в последний решающий момент удара. Это кризис среднего возраста приближается или все же мудрость снизошла? Не знаю… Не время копаться в себе. Потом… И без того муторно.

Мы были вынуждены это сделать. Вы́резать чужую стаю — ради будущего своей. Выполнить грязную и кровавую работу мясников, пахнущую липкой теплой кровью.

На мою долю досталось трое. Один из них точно был воином. До того как умереть, киерен своей палицей сумел-таки влепить мне по локтю правой руки. За счет сбитого-таки налокотника получилось вскользь — не очень сильно, но и этого хватило. Сейчас сустав начал распухать и жарко пульсируя — дергал всю, уже висящую на перевязи клешню, аж до самой лопатки. Как электрическим разрядом. Неслабым таким. Судя по всему, в ближайшие дни моя правая — полноценно функционировать не сможет. Во всяком случае полностью полагаться на нее точно не стоит.

Ладно — заживет как-нибудь. Авось без руки не останусь. Зато победа! Пора и со своими потерями определиться.

У нугари всего двое «двухсотых» — они в рукопашной с киеренами почти и не сходились. Работали с дистанции в основном. Что у нас?

У нас тоже двое.

Убит один боец от Зимнего. И Валерик!

Нда — правило «большого шкафа» так никто и не отменил. Рассказывают, что он сам нарвался — ринулся навстречу стремящимся пробиться к лошадям киеренам и оказался в самой гуще врагов. Как медведь Балу из «Маугли» — среди бандерлогов. Даже две стрелы от союзников в спину и пятую точку умудрился словить. Хотя все из находившихся в засаде отдавали должное его импульсивному и необдуманному поступку. Если бы этот огромный человек с детским разумом не стянул на себя внимание практически всех бегущих на засаду «орков» — потери этой группы могли бы оказаться куда серьезнее. И все же по поводу его гибели никто особенно не убивался. Хлыст лишь глянул коротко, поморщился и отошел. Только Кэти задержалась над большим телом развалившимся на побуревшей траве. Присела и попыталась закрыть Валерику его маленькие глазенки, которые после смерти неожиданно стали удивительно осмысленными и упрямо этого не желали. Смотри ты — неужто и «Ларе Крофт» ничто человеческое не чуждо? Удивила! Да она поддатая! Вон как морщится оторвавшись от фляжки. У нее там явно не вода. Пробрало девицу от зрелища массового геноцида похоже. Странно — с чего бы такое? Неужели милейшая тетушка её от подобных зрелищ оберегала?