Рассвет - [42]

Стук в дверь напугал ее, она приподнялась в своей колыбели и захныкала. Я взяла ее на руки.

– Все в порядке, Ферн, все в порядке, – убаюкивала я ее. Мама всегда говорила ей эти самые слова. Я крепко прижала Ферн к себе и направилась к двери, когда появился и папа. Джимми тоже сел в кровати. Мы все взглянули на дверь.

– Кто это может быть в такую рань? – пробормотал папа и почесал голову. Потом он потер лицо своими сухими ладонями, чтобы немного прийти в себя, и пошел через гостиную к двери. Я встала возле Джимми и стала ждать. Ферн перестала плакать и тоже смотрела на папу.

Папа открыл дверь, и мы увидели трех человек – двух полисменов и мужчину, в котором я узнала сторожа из больницы.

– Орман Лонгчэмп? – спросил полисмен, что был повыше ростом.

– Да.

– У нас есть ордер на ваш арест.

Папа не стал спрашивать, за что. Он отступил назад и вздохнул, словно это было что-то такое, чего он долго ждал и что, наконец, произошло. Он опустил голову.

– Я узнал его сразу, как только в первый раз увидел его в больнице, – сказал охранник. – А когда я узнал, что вознаграждение все еще действует…

– Узнал кого? Папа, что это значит?! – в панике закричала я.

– Мы арестовываем этого человека по обвинению в киднэппинге,[12] – пояснил высокий полисмен.

– Киднэппинге? – Я взглянула на Джимми.

– Это глупость, – сказал Джимми.

– Киднэппинг? Мой папа никого не похищал! – закричала я. Я повернулась к нему. Он все еще ни слова не сказал в свою защиту. Его молчание напугало меня. – Кого он похитил? – спросила я.

Сторож заговорил первым. Он был горд своим успехом.

– Он похитил вас, милочка.

Глава 8 Папа-похититель

Дрожа от страха, я сидела в одиночестве в маленькой комнате без окон в помещении полицейского участка. Я не могла сдержать дрожь. У меня стучали зубы. Я обхватила себя руками и оглядела комнату. Стены были линяло-бежевого цвета, двери обшарпанные. Такое впечатление, что кто-то бил ее ногами, пытаясь сорвать. Единственная лампочка в серебристо-сером колпаке, свисавшая на цепочке в центре потолка, освещала комнату и бросала бледное пятно на небольшой прямоугольный металлический стол и стулья.

Полиция привезла нас всех сюда на двух автомобилях: один автомобиль для папы, второй для Джимми, Ферн и меня. Но как только нас привезли, всех разъединили, Джимми и я были убеждены, что это какая-то ужасная ошибка и скоро нас освободят и вернут в наш дом. Я впервые находилась в полицейском участке и была напугана сильнее, чем когда-либо раньше.

Наконец дверь открылась и вошла приземистая женщина в полицейской форме: мундире, темно-синей юбке и белой блузке с темносиним галстуком. Ее каштаново-рыжеватые волосы были коротко подстрижены, у нее были густые брови, а веки так прищурены, что она казалась полусонной. Под мышкой она держала блокнот и сразу прошла к столу с противоположной стороны. Она села, положила блокнот на стол и посмотрела на меня без улыбки.

– Я офицер Картер, – представилась она.

– Где моя маленькая сестренка и где мой брат? – спросила я. Меня не интересовало, кто она такая. – Я также хочу видеть своего папу, – добавила я. – Почему вы посадили нас в отдельные комнаты?

– Ваш папа, как вы его называете, находится в другой комнате, он допрашивается и обвиняется в киднэппинге, – резко сказала она и наклонилась вперед, опершись обеими руками о стол: – я должна завершить наше расследование, Дон. У меня есть к вам несколько вопросов.

– Я не хочу отвечать ни на какие вопросы. Я хочу видеть сестру и брата, – раздраженно повторила я. Она мне не нравилась, и я не собиралась этого скрывать от нее.

– Тем не менее вы должны сотрудничать с нами, – заявила она. Она выпрямилась на своем стуле, развернув плечи.

– Это все ошибка! – закричала я. – Мой папа не похищал меня. Я была с мамой и папой всегда. Они даже рассказывали мне, как я родилась и какой была младенцем! – объяснила я. Как могла эта женщина быть такой глупой? Как все эти люди могли совершать такую ужасную ошибку и не видеть этого?

– Они похитили вас, когда вы были младенцем, – она заглянула в свой блокнот. – Пятнадцать лет, один месяц и два дня назад.

– Пятнадцать лет? – Я начала смеяться. – Мне еще нет пятнадцати. Мой день рождения будет 10 июля, так что вы видите…

– Вы родились в мае. Они изменили дату для сокрытия своего преступления, – объяснила она, но с таким безразличием, что у меня застыла кровь. Я сделала глубокий вдох и покачала головой. Мне уже пятнадцать? Нет, этого не может быть, ничто из этого не может быть правдой.

– Но я родилась на хайвее,[13] – говорила я сквозь слезы. – Мама рассказывала мне целую историю об этом сто раз. Они не ждали этого. Я появилась на свет в пикапе. Там пели птицы и…

– Вы родились в больнице в Вирджиния-Бич, – она снова заглянула в свой блокнот. – Вы весили семь фунтов и одиннадцать унций.

Я покачала головой.

– Я должна подтвердить кое-что, – сказала она. – Не будете ли вы столь любезны расстегнуть блузку и опустить ее?

– Что?

– Никто сюда не войдет. Они знают, почему я здесь. Пожалуйста, – повторила она. – Если вы не будете сотрудничать с нами, вы только осложните положение для всех, включая Джимми и младенца. Они вынуждены будут оставаться здесь до тех пор, пока не будет завершено расследование.