Рассвет 2.0 - [21]

— А что тебе, на Земле надоело? — поддел я девушку. Амала засмеялась.

— Это меня спрашивает церерианин, на Церере!

— Про что перетираем? — подсел к нам Вэнь.

— Про колонизацию! Ты слышал, что разрешили начинать широкое заселение Радуги?

— Конечно. А вот если ты об этом не слышал — это еще один симптом!

— Да мне не до того просто, — я повернулся к Амале. — Послушай, но ведь это совсем другое. В Систему мы вербуемся на время. Это считается чуть ли не подвигом, некоторые вон специально добиваются этого ради карьеры. А тут… на всю жизнь ведь.

— Ну межзвездные полеты теперь возможны, почему так уж фатально, — возразил Вэнь.

— Я не про то… конечно, если поймешь, что ошибся, вернуться можно будет. Невозможно представить, что Совет одобрит иной порядок. Но официально ты все-таки вербуешься навсегда. До конца жизни. А там… там нет многого из того, к чему мы привыкли на Земле.

— Угу… да построят там все очень быстро! — убежденно воскликнула Амала.

— А Тадж-Махал? Тоже построят? Кельнский Собор?

— Ну… после войны многие памятники — уже новоделы… — заметил Вэнь.

— Да, а землю, по которой ступали Конфуций, Христос, Симон Боливар, а вокзал, у которого Ленин произносил речь с броневика, гору Пэкту — все это тоже построят? Березовые есенинские рощи, долину Рейна? Нас связывает с Землей слишком много. Корни. Что будет с деревом, если корни полностью обрубить? Откуда брать живительную влагу?

— Ну ты поэт, — засмеялась Амала, — значит, иной мир — это не твое. Ничего страшного! Люди разные. Я иногда тоже не знаю, если честно… вроде и хочется, но вроде и страшно, как ты говоришь, обрубать корни. Потом, есть же еще друзья, есть мама и папа, бабушка, тетки, сестры… Не знаю!

— Да, это еще более существенно, — согласился я.

— В общем, я просто легкомысленная особа! — заявила Амала и придвинулась ближе ко мне. Я посмотрел в ее лицо. Красивая ведь девушка, даже очень. И черные глаза — почти как у Марселы. Даже больше, и ресницы длиннее.

— Ничего ты не легкомысленная, — возразил я, — просто пассионарий и рвешься в неизведанные дали. А я старый ворчун.

— А что ты делаешь завтра вечером, старый ворчун? — откровенно высказалась Амала. И внутри меня все сжалось в ледяной колючий комок.

Просилось «пока не знаю», но сказанное нейтральным тоном, это означало бы принципиальную готовность к встрече. Почти флирт. Черт возьми, «после этого, как честный джентльмен, вы обязаны жениться». Надо высказаться определенно. Не хочется, это отнимет последние силы — но надо. Я собрался.

— Завтра вечером у меня дежурство. Вообще извини, со временем очень плохо.

Глаза Амалы вспыхнули. Ей все-таки обидно. Как не обидеть человека в такой ситуации? Девушка молчала, слегка отвернувшись. Потом спросила.

— Тебя кто-то ждет?

В принципе, для многих это и не препятствие. Ну ждет — и ждет, мы же не в средние века живем. А меня не ждет никто, уже давно. Но так Амале будет легче.

— Да, что-то вроде того.

По крайней мере, это не прямая ложь. Амала молча встала и отошла от меня. Жаль — почему люди не могут оставаться друзьями в такой ситуации? С ней приятно танцевать, она вообще мне нравится. Зачем было ломать абсолютно всё, все отношения?

Амала так и не сказала мне ни слова до окончания вечеринки.

Кристи ушла в свою комнату вместе с Бо — продолжать праздник. Дежурство было у Вэня, мы с Сай убирали последствия вечеринки, а потом сели втроем попить жасминового чаю.

Сай с ногами забралась на кушетку для обследований, я занял второе эргономическое кресло на колесиках, Вэнь поставил чашку на пульт, ровно горящий синими огоньками, — в случае медицинского ЧП сообщение придет именно туда. Ночные дежурства — спокойные. Дневные ты обычно используешь для профилактик и приема больных, а в ночь — занимайся, чем хочешь.

Иногда мы здесь и засиживаемся поэтому — играем во что-нибудь, треплемся. И нам хорошо, и дежурному приятно.

И мы обсуждали вечеринку и танцы Кристи, ее сборник, ее успехи, трепались о том, о сем; а вторым слоем сознания я как бы наблюдал за всем этим и думал, как же мне хорошо с ребятами, какие они свои, родные, ведь совсем недавно еще все вместе спасали девочку Линь, и таких случаев было у нас уже много, когда мы действовали четко, быстро, слаженно — вместе; и я на каждого из них могу положиться, и они на меня — тоже. Какие они разные, и по-своему каждый интересен; вот Сай — призер Евразии, между прочим, по стрельбе из лука. Спортсменка континентального уровня! И сама такая прямая, стремительная, точная — как стрела. А Вэнь совсем другой, мощного телосложения, медлительный, доходит до него все не сразу, но в работе крайне аккуратен, а руки — золотые. И еще он скульптор, не разбираюсь настолько в этом виде искусства, чтобы оценить его уровень, но мне нравится. У нас перед входом статуя — змея с чашей, это он слепил. И статую Цереры перед Первой базой — он же с еще одним парнем из техников. Да что уж говорить, ребята просто золотые, и понимаем мы друг друга давно с полуслова — хотя так же было и на нашей Шестой Спасательной, с которой я ушел. Такой у нас мир — куда ни поедешь, где ни начнешь служить — везде обязательно встретишь хороших, своих ребят, с которыми и помолчать можно, и чаю выпить, и попеть под гитару. И работать хорошо с ними.