Рассуждения о методе. Начала философии. Страсти души (сборник) - [2]

Итак, мы приглашаем вас к чтению…

Рассуждение о методе для верного направления разума и отыскания истины в науках

Ежели рассуждение это для кого-то покажется чересчур длинным, чтобы быть прочитанным сразу, то можно его разделить на шесть частей. В первой части, таким образом, окажутся разного рода соображения относительно наук; во второй части – основополагающие правила найденного автором метода; в третьей части – извлеченные из сего метода некоторые моральные правила; в четвертой части – доказывающие существование Бога и души человеческой доводы, являющиеся основанием метафизики автора; в пятой части – некоторые исследования в области физики, как-то: разъяснение движения сердца и иных затруднений по части медицины, а также определение различий между душой человека и душой животного; в шестой же части автор высказывает свое мнение о необходимых действиях, могущих с бóльшим успехом послужить исследованию природы, а также называет причины, по которым он взялся написать это сочинение.

Часть I Соображения, касающиеся наук

Здравый смысл есть самая распространенная вещь на свете, потому что всякий считает себя настолько им одаренным, что и те, которых особенно трудно удовлетворить в каких-либо других отношениях, не находят нужным желать этого смысла более, чем сколько его имеют. Неправдоподобно, чтобы такой взгляд на здравый смысл происходил от ошибки, скорее же можно заключить, что способность рассуждать и отличать истинное от ложного, составляющая в точности то, что называют здравым смыслом, или рассудком, по самой природе своей одинакова во всех людях. Также надобно думать, что различие в наших мнениях происходит не от того, что одни люди более имеют рассудка, чем другие, а от того только, что мы направляем различно наше мышление и не одни и те же данные рассматриваем при наших обсуждениях. Но недостаточно иметь здравый смысл, гораздо важнее уметь его хорошо прилагать к делу. Люди с величайшими душевными способностями могут иметь величайшие пороки, как и величайшие добродетели, и те, которые двигаются очень медленно, могут скорее достигать цели, следуя постоянно прямому пути, чем те, которые двигаются быстро, но уклоняются от прямого направления.

Что касается до меня, то я никогда не приписывал своему уму какого-либо превосходства в сравнении с обыкновенными умами: напротив того, я часто желал иметь такую же, как у некоторых других, быстроту соображения, или такое же пылкое воображение, или такую же обширную и твердую память. И я не знаю других качеств, могущих возвышать ум, кроме вышеперечисленных, потому что относительно разума или смысла, именно того, что нас делает людьми и отличает от скотов, я держусь мнения, что он во всей целостности своей имеется в каждом из нас, следую по этому вопросу общему мнению философов, утверждающих, что понятия о большем или меньшем приложимы только к частностям, но никак не к общей форме[1] или к существу особей одного рода.

Не побоюсь высказать, что в течение моей жизни много было полезно употребленного времени и что с самых юных лет я попадал на пути, которые привели меня к взглядам на жизнь и правилам, доставившим мне, в свою очередь, возможность найти для себя систему, увеличивавшую постепенно мое знание. Эта система, как мне кажется, долженствует возвысить мое знание до высшей для меня доступной степени, по ограниченности моего ума и краткости моей жизни. Я так говорю потому, что уже имел от своей системы плоды, и хотя при обсуждении своего собственного достоинства всегда склоняюсь более к недоверию, чем к уверенности в самом себе, а также, рассматривая философски различные действия и предприятия людей, почти все признаю их пустыми и бесполезными, тем не менее не могу не восхищаться теми успехами в изыскании истины, которых я уже добился. Не могу не питать притом такой надежды на будущее, что если из всех дел человеческих, чисто человеческих, есть хотя одно положительно хорошее и стоящее внимания, то смею думать, что я именно избрал такое дело[2].

Впрочем, очень может быть, что я и ошибаюсь и принимаю немного меди и стекла за золото и бриллианты. Я знаю, насколько мы подвержены ошибкам в том, что касается нас самих, и знаю также, с каким сомнением надо относиться к суждениям наших друзей, высказанным в нашу пользу. Но мне желательно в этой речи раскрыть для других те пути, которым я следовал, представить на общий суд мою жизнь, как на картине[3], имея в виду – из мнений общества о моей жизни извлечь для себя новый способ к увеличению моих познаний и прибавить его к тем способам, которыми до сего времени пользовался.

Таким образом, в этом сочинении я не имею намерения поучать системе, которой должен каждый следовать для развития своего разума, но только показать другим, как я старался управлять своим собственным рассудком. Те, которые берут на себя поучение других людей, должны ставить себя выше поучаемых; и за то, при малейшей ошибке, подлежат строжайшему осуждению. Но так как я предлагаю это сочинение не более как историю, или, если хотите, как басню, в которой найдутся примеры, заслуживающие и не заслуживающие подражания, то надеюсь, что мой труд принесет некоторым пользу, не сделав никому вреда, и что все одобрят мой беспристрастный взгляд на собственное произведение.