Рассудите нас, люди - [10]

— Не скажете, который час?

Он, улыбаясь, согнул руку в локте:

— Половина восьмого.

— Спасибо.

— На здоровье. — И вдруг рассмеялся по-свойски: — Ну, как, не идет?

Я с недоумением пожал плечами — не хватало еще откровенничать с первым встречным.

— Они такие, красивые-то. Намучаешься, наволнуешься вдоволь, прежде чем дождешься. Иной раз себя проклянешь за то, что назначил встречу. Да, да. А явится на час позже — слова не скажи, оскорбится, губы надует... Но вы не теряйте надежды, придет. Желаю удачи, дружище! — Он опять небрежно засвистел, пересек мостовую и скрылся за массивной дубовой дверью. Я удивился: бывают же такие словоохотливые жизнерадостные эмбрионы!

Вскоре Женино окно осветилось, точно радостно улыбнулось, мне, и сердце мое сделало бешеный рывок. Дома!..

На пруду крякали утки. Проплывали, тоскуя, среди чуждых каменных стен белые, как облачка, лебеди. Они выглядели здесь по-театральному неживыми. Один лебедь увел меня в дальний конец пруда. Качнув круто выписанной шеей, он развернулся у берега и заторопился назад, точно знал, что отлучаться мне нельзя — могу пропустить момент, когда выйдет Женя.

Я размышлял о том, что парень, который только что жаловался на свою участь, просто чудак, заурядный элемент. Он не понимал, должно быть, что человеческие взаимоотношения были бы мертвы. если бы не было в них страстных ожиданий, волнений, неожиданных встреч, загадочных недомолвок, едва уловимых прикосновений рук, немых, но всепоглощающих, проникающих в грудь взглядов. И как было бы скучно и бедно на земле, если бы все кругом было ясно и несложно — ни трагедий, ни разочарований, ни надежд. И выси и бездны — все должно быть в жизни человеческой...

В это время к подъезду, шелестя шинами, подкралась длинная машина. Из нее вышел военный, высокий, седой. Надел фуражку. Толкнул за спиной дверцу и направился в дом.

С другой стороны из машины выпрыгнула Женя.

— Алеша?.. — Она смотрела на меня долго и недоуменно, словно не узнавая или припоминая что-то. — Как вы сюда попали? Что вы тут делаете?

— Жду вас.

Она недоверчиво склонила голову, и сразу очень красиво обозначились крупные белки ее глаз.

— Это правда?

— Да. Я много раз звонил, но не заставал вас и вот пришел... Я уже третий раз прихожу...

Женя кивнула на мою повязку;

— Все еще болит?

— Немного. Привыкаю глядеть на мир одним глазом. Второй занят разгадкой формулы; «Познай самого себя...»

— Я была уверена, что вы придете... Нельсон... — Улыбка получилась слабой и немножко печальной. — Подождите тут, я скоро выйду. Хорошо?

Я не робел перед ней, как вообще ни перед кем не робел. Но Судьба диктовала мне свою волю, и я слепо и послушно ей подчинялся.

— Смотрите никуда не уходите с этого места! — сказала Женя и побежала через улицу к подъезду.

Я мысленно начертил круг, как это делают мелом на асфальте девочки для своей игры, и в этот круг заключил себя, надежно отгородившись от мира. Громкими толчками билось в груди счастье: сейчас она выйдет, вложит свою руку в мою ладонь, и мы двинемся сквозь гopoд, сквозь годы... Вместе!.. Круг как будто замкнул и приостановил время. Минуты обретали бескрайность вечности... Свет окошка на третьем этаже рождал во мне ликование и тепло. «Кто его зажег, если Жени не было дома? — мелькнуло у меня. — Наверное, мать...»

IV

ЖЕНЯ: В моей комнате находился Вадим — мы сговорились провести вечер вместе. Он сидел прямо на полу, на ковре, прислонившись спиной к моей кровати и вытянув ноги с загнутыми носами ботинок, — излюбленная его поза.

— Давно ждешь? — спросила я, входя.

— С полчаса.

— Сиди, сиди. Я должна привести себя в порядок. Я быстро.

В ванной комнате мама подошла сзади и тихонько погладила мне шею, плечи.

— Куда мы так поспешно собираемся?

Я не могла сдержать усмешки:

— Спроси, пожалуйста, у Вадима.

В зеркало я увидела, как у мамы подозрительно сузились глаза.

— Отчего нам так весело?

— Просто весело — и все. — Я умолчала о том, что внизу, в сквере, ждет Алеша. — Когда прикажешь прийти домой?

— Да уж конечно, не в четыре утра!..

Я накинула халат и зашла в комнату чтобы выбрать платье. Вадим по-прежнему сидел на ковре, на коленях — раскрытый журнал.

— Что ты читаешь?

— «Время больших ожиданий» Паустовского. — Вадим захлопнул журнал, переложив страницы указательным пальцем. — Неслыханное время! — воскликнул он в каком-то восхищенном изнеможении. — Одесса двадцатого года. Бестолковые обыватели, чудаковатые романтики, писатели, репортеры. Ловкие жулики. Безалаберщина. Интересно до чрезвычайности! Человек мог делать все, что ему взбредет в голову. Большое счастье жить в такое время! А тут?.. Человека как личность уничтожает дисциплина, грубый окрик. Прежде чем сделать шаг, я прислушиваюсь, не последует ли окрик: «Не сметь! Нельзя! Не туда!»

— А ты шагай именно туда, куда положено, — сказала я. — Иди с открытой душой. Тогда и окрика не будет.

Вадим застонал:

— Не хочу я, понимаешь, не хочу туда, куда положено!.. До возмущения не хочу!

— А куда ты хочешь, Вадим? — Я надеялась, что он выскажет мне свои заветные мысли. В этот момент мне вспомнились слова Алеши про Город Солнца.

Вопрос мой поставил Вадима в тупик. Он, как всегда в такую минуту, недоуменно замигал, пробормотав что-то о «бесконтрольности».