Расстрел на площади - [8]

— Оу, Голливуд! — хором горланили они, а Галина отмахивалась и смеялась:

— Куда вашему Голливуду до нашего «Мосфильма»!

Надо сказать, что изнутри крупнейшая киностудия в мире, скорее, походила на территорию довольно-таки грязного, обшарпанного заводика. Сквозь распахнутые двери склада виднелись скособоченные кареты без колес и массивная старинная пушка, из широкого ствола которой торчали дворницкие метлы. В запущенном скверике на покосившихся скамейках резались в карты статисты из массовки, наряженные гусарами. Неподалеку курили «Беломор» две тучные матроны в пышных бальных платьях начала девятнадцатого века, и крикливая всклокоченная девушка с выпученными глазами с грозным видом наступала на них:

— Если спалите хоть оборочку, хоть перышко от костюма, я напишу на место постоянной работы, так и знайте! За всю жизнь не расплатитесь.

Обалделые иностранцы ничего не могли понять.

По счастью, в одном из павильонов в тот день снимались сцены новой кинокомедии, в которой действовали русские и американцы; американцы каким-то необыкновенным путем попадали в Сибирь и воочию убеждались в превосходстве советского образа жизни.

Игорь объяснил иностранным гостям интернациональный сюжет картины, и те вежливо закивали, изъявив желание поприсутствовать на съемочной площадке.

В павильоне была выстроена декорация сибирской деревни, и под ослепительными лучами прожекторов на плетнях и крышах искрился искусственный снег. В снегу, в легких сандалиях и спортивного покроя брюках, стоял седовласый режиссер с густыми бровями и объяснял актерам мизансцену.

— Ой, мамочки! — всплеснула руками Галина, и лицо ее приняло по-детски восторженное выражение. — Живая Орлова! Посмотрите, настоящая! Вы что, Орлову не знаете? — Изумлению ее не было предела. — Ну, вы даете! Все могу понять, но чтобы не знать, кто такая Орлова!

Иностранцы вновь улыбались, кивали и фотографировали Галину — на этот раз на фоне искусственного снега, бутафорской деревни и живой Орловой.

Одним словом, было весело.

— А знаете, между прочим, вы похожи на киноартиста, — сообщила Галина на второй день, подсаживаясь в ресторане к обедавшему в стороне от делегации Игорю, — вам об этом никогда не говорили?

— Никогда, — со смиренным видом соврал он.

— Странно. — Девушка рассматривала его с неожиданным любопытством; впервые за время знакомства она удостоила его очевидным вниманием.

— Почему вы на меня так смотрите?

— А что, нельзя? Странные мужчины пошли. Не смотришь на них — они обижаются, смотришь — тоже недовольны.

— Я не обижаюсь, — изрек Игорь.

— Вот и неправда. Я заметила, как вы бросали на меня косые взгляды…

— Вам показалось.

— Опять неправда. Вы что, так любите врать?

Игорь непринужденно рассмеялся, хотя и почувствовал нечто вроде замешательства. Подобная откровенность — на грани бесцеремонности — считалась моветоном в его привычном кругу, и ею пользовались только в крайнем случае, когда желали немедленно смять и уничтожить противника.

Между прочим, девушка была права: он действительно был недоволен, что Галина едва кивнула ему при знакомстве и отвернулась.

Он привык нравиться женскому полу и при этом не прилагал никаких усилий.

Подобное качество оказалось весьма ценным при выполнении некоторых деликатных заданий, и Игорь втайне был убежден, что расположению начальства он в не малой степени обязан именно своему необычному, неброскому, но при том неотразимому обаянию.

Как-то раз — было это года три-четыре назад — его приставили к известному адвокату в качестве секретаря; появились сведения, что адвокат проявляет нелояльность по отношению к высшим чинам государства и позволяет себе весьма вольные высказывания о партийном лидере.

Более того, в разгар фестиваля молодежи и студентов он даже пытался навести мосты с представителями некоторых государств, обещая предоставить документы, компрометирующие высшие органы СССР, в обмен на политическое убежище на Западе.

Впрочем, его так и не смогли поймать с поличным и как раз для этой цели привлекли к работе Игоря.

Адвокату было под пятьдесят, а его молодой супруге едва исполнилось двадцать пять: он был высок, сед и представителен и высоко держал свою красиво посаженную голову, произнося речи в суде.

Говорили, Алина вышла за него замуж по любви.

Вероятно, так оно и было; однако уже через три недели после того момента, как Игорь впервые переступил порог просторной квартиры в доме на Котельнической набережной, Алина заливалась краской с ног до головы, стоило ему только бросить на молодую женщину мимолетный взгляд.

Игорь до сих пор поражался, как этот факт мог ускользнуть от внимания адвоката; однако почтенный муж по-прежнему доверял своей супруге и безбоязненно оставлял ее наедине с красавцем секретарем.

Они вдвоем разбирали обширный архив адвоката, едва не касаясь головами; Игорь чувствовал: еще мгновение, и верная жена повалится без чувств от одного только осознания его близкого присутствия.

Будто невзначай, он взял ее за руки; она задрожала, как пойманная в силки птица.

Это было — как озарение; Игорь уже явственно понимал, что от замкнутого адвоката он так и не добьется опрометчивых откровений, и предчувствовал весомый выговор за проваленную операцию; в этой ситуации внезапная страсть Алины была для него счастливым спасением.