Расстрел на площади - [6]

— Значит, в Оренбург? — бодрячески произнес Игорь, подымаясь.

— Можешь выбрать по своему усмотрению. Есть Оренбург, Мурманск, Каменец-Подольский… Куйбышев, по-моему, Саратов…

— Мне бы что-нибудь южнее, — с беспечной улыбкой сказал Захаренко. — Если в отпуск на море не получается, так хоть в командировку в теплые края съездить!

— Хочешь к казакам?

— К казакам?

— Ну да. Мне прислали данные по какому-то захолустному городишку, но там крупный завод… электровозы делают, что ли. В тех местах тоже неспокойно. — Полковник рылся в бумагах на столе. — Зато — юг! Казачки с косами до земли, арбузы… Эх, будь я помоложе, обязательно бы съездил. Имел я в молодости одну чернобровую дивчину, казачку… мечта, а не дивчина! — И Бугаев обнажил в улыбке свои мелкие желтые зубы. — Езжай, Игорек, не пожалеешь! Бабу себе найдешь… может, еще и обженишься там, а? Не обженишься, так хоть пое. шься всласть. И не забудь потом мне за это спасибо сказать, понял? — Он наконец нашел нужную бумажку и прочел ее: — Новочеркасск…

* * *

«Дорогая Оленька, здравствуй!

Пишет тебе пока еще не солдат Дмитрий Бажин. Прошло всего только четыре дня с момента нашего расставания, а мне кажется — целая вечность. Когда там, в подъезде, ты мне сказала, что будешь ждать, у меня как будто крылья выросли за спиной, честное слово.

Если бы ты только знала, как я к тебе отношусь! Правильно, что ты не пришла на призывной пункт. Там толчея, суматоха, крик— короче, тебе бы там не понравилось.

По-моему, мама, которая приходила ко мне два дня подряд, была в ужасе от того, что творилось на этом призывном пункте. Она у меня очень впечатлительная, но я так и не смог отговорить ее не приходить на третий вечер. Наверное, она долго меня искала, — а нас поутру погрузили в крытые брезентом грузовики и отправили на вокзал.

Теперь мы едем на поезде, а куда — никто не говорит.

Извини за почерк, писать приходится, подложив под бумагу чемодан. Вагон трясется… ну, сама понимаешь.

Я все еще надеюсь, что нас отправят за границу. Честно говоря, очень хочется сделать тебе подарок, какой обещал. Но если я вдруг окажусь в другом месте и не смогу купить тебе голубую кофточку, ты ведь не обидишься, правда? В конце концов, я вернусь, и будет тебе голубая кофточка, и даже не одна, а сколько пожелаешь.

Командует нами старшина, очень суровый человек, которому ребята тут же дали кличку Боцман за тяжелую, враскачку, поступь и хриплый прокуренный бас. Заставляет подыматься в шесть часов утра, хотя делать в поезде абсолютно нечего. Просыпаемся и сидим на полках, как овощи.

Ребята играют в картишки, прячась от Боцмана, курят.

В вагоне накурено так, что хоть топор в воздухе вешай! Нечем дышать абсолютно.

Я взял с собой «Манон Леско», но у меня ее тут же отобрали. Сказали, не солдатское это дело — книжки читать.

Поэтому приходится смотреть в окно. Природа у нас в России красивая, раньше я об этом как-то не задумывался, а теперь — глаз не могу оторвать.

Особенно хороши закаты и рассветы, такие краски даже в Третьяковке не увидишь!

Знаешь, ты на меня не сердись, что я так повел себя в последний вечер, я ведь не хотел тебя обидеть. Я же по-дружески тебя попытался поцеловать, а не как-нибудь иначе, ты не подумай!

Мир, ладно?

По вагону прошел слух, что везут нас не за границу, а на море. Я даже расстроился, но не из-за того, что мне море не подходит, я готов служить, где прикажут, — а из-за того, что ты ждешь кофточку, а я пока не смогу тебе ее достать.

Кормят нас не очень хорошо: то есть, если честно, совсем почти не кормят, дают сухой паек. Вчера была драка из-за того, что один у другого все печенье забрал, ни крошки не оставил, а тому есть было совсем нечего.

Но за меня не волнуйся, я постоять за себя умею, и, кроме того, у меня есть кое-какой съестной запас, с голоду не умру.

Я все время думаю про тех циркачей, которые сорвались из-под купола. Ужасная история. Мама сказала, она вычитала в газете о том, что они нарушили правила безопасности и поэтому упали. Что делать, в цирке всякое случается.

Когда-то я сам мечтал работать на манеже, а потом почему-то передумал. А может, зря. Как ты думаешь, стоит мне попытаться устроиться работать в цирк?

Ой, что-то я не то пишу. Просто мне хочется написать как можно больше, чтобы ты читала и как будто со мной разговаривала.

Когда мы доедем до места назначения, я сразу вышлю тебе свой адрес, а ты, пожалуйста, пиши мне как можно чаще, ладно?

Твой друг Бажин Дмитрий».

3. Любовь до гроба

— Где же ты пропадаешь, я жду тебя с самого утра!

Галина вылетела навстречу, на ходу запахивая легкий халатик с японскими иероглифами и «как бы шелкографией» на спине, изображающей журавля на заснеженном суку с видом на Фудзияму.

— Папа уже вернулся из Японии? — при виде журавля удивился Игорь. — Когда?

— Ну, во-первых, — обиженно поджав губы, заявила Галина, — он тебе пока что никакой не папа, а Анатолий Дмитриевич, а, во-вторых, мог бы и поздороваться.

— Здравствуй, моя хорошая, — сказал Игорь, — очень красивый халат, тебе идет.

Он потянулся к ней губами, но Галина проворно увернулась и, сохраняя на лице обиженно-капризную мину, направилась в гостиную.