Расстрел на площади - [64]

— Так ты писателя полюбила или Москву?

— Хорошо тебе, у тебя Васька. А мне тоже хочется любви. Как в кино. Пойдем, семечек купим.

Разгоряченный, запыхавшийся Васька примчался через несколько минут после того, как девушки разместились на старой скамейке перед памятником гордому первопроходцу.

— Насилу уволок отца. Совсем пропадает человек, а ведь грамотный был, сколько читал, он зекам в лагере истории из книг рассказывал, потому и выжил. Его любили.

Разговор снова вернулся к празднику освобожденного труда. Лида расплакалась.

— Так, Вася, мы с тобой никогда вместе не будем. И ребеночек родится без законного отца.

— Чего ты, Лидуша? Я ж все понимаю. Только, видишь, ко мне нельзя. Мы сами все за занавесками, и отец каждый день, как свинья. Куда еще тебе на это смотреть?

— Ну сделай что-нибудь, придумай. Ты ведь мужчина! Может, нам к писателю обратиться, может, он какую бумагу составить поможет. Я вот писала в профком, а мне назначили на прием к Петухову, сказали: вопрос решился положительно. Выделили заводу несколько квартир. А Петухов вдруг: «У меня фондов лишних нет». Может, подскажет, куда выше написать.

— Давай к писателю, — нехотя пробормотал Васька и задумался. Глаза его стали жесткими. Лида боялась его таким. — А тебе, Лида, говорю, Победа свидетель: распишемся, как и задумали, не будем больше откладывать. Была не была! Прорвемся!

26. Честь мундира

— И не рассчитывайте! — процедил Игорь, опускаясь рядом с Бугаевым. — Это уже чересчур. В подобных делах я участвовать не желаю. И не буду, даже не сомневайтесь. Можете считать, что с сегодняшнего дня я увольняюсь из органов.

Полковник Бугаев слушал, иронически наклонив голову и пощипывая себя за кончик носа.

Со стороны, вероятно, беседа дядюшки-пчеловода с молодым племянником казалась несколько горячей, и грудастая буфетчица, шумно вздохнув, подумала, что, пожалуй, флирта с лысым транзитником не получится — его родственные интересы явно брали верх.

Чтобы вернуть к себе потерянное внимание, она даже протерла вафельным полотенцем облитый соусом стол и будто бы невзначай полюбопытствовала, как пишется книжка и хорошо ли в ней будет говориться о родном Новочеркасске, однако писатель, едва скользнув по буфетчице взглядом, вновь оборотился к дяде-пчеловоду, и перезрелой дамочке не оставалось ничего другого, как убраться восвояси за уставленную стаканами стойку.

Хозяйка питейного заведения с внезапным раздражением вспомнила о впустую израсходованной тараньке и сделала вид, что не заметила, как, допив пиво, пчеловод бросил выразительный взгляд в сторону прилавка.

«Ну, вот уж дудки! — пронеслось в голове буфетчицы. — Не рассыплешься, сам подойдешь, если надо».

Однако «пчеловод» не стал суетиться и, отставив кружку в сторону, поглядел на любимого племянника.

Племянник что-то пылко восклицал, а дядюшка с мудрой и снисходительной улыбкой выслушивал его, как видно, юношески наивную и сбивчивую речь. Впрочем, слов собеседников буфетчица так и не 'разобрала, да и не очень надо! Она принялась бессмысленно переставлять на подносе плохо вымытые граненые стаканы.

— Товарищ полковник, — говорил между тем Игорь, краснея.

— Дядя Федя, — невозмутимо поправлял «пчеловод».

— Дядя Федя, — поправлялся «племянник», — это что ж получается?! Это же… черт знает, что такое! Вы понимаете, о чем идет речь, или нет? Это же… это же самое настоящее особо тяжкое преступление, да еще в общегосударственном масштабе!

— Вот как? — иронически подымал бровь Бугаев.

— Именно так. Если бы я услышал такое от кого-нибудь другого, я бы ни секунды не сомневался: изменник Родины!

— Неужели?

— Наша задача — защищать страну от врагов и обеспечивать безопасность, — словно не слыша иронии в голосе собеседника, упрямо настаивал Игорь, — но ведь организация такого… — даже не знаю, какое слово подобрать! — это никакая не защита! Это… это… — Он сбился, не в силах справиться с волнением.

— Это мера, направленная на поддержание порядка в стране, — сказал полковник Бугаев.

Игорь недоуменно-растерянно поглядел на начальника.

— Поверьте, — пробормотал он после мучительной паузы, — эта идея… она абсолютно бессмысленна. Я не понимаю, кому она могла прийти в голову! Полный бред!

— Эта идея, — невозмутимо парировал Бугаев, — абсолютно конструктивна. Когда оперируют тяжелобольного, никто не вспоминает о том, что после вскрытия грудной клетки останутся швы и шрамы. Мероприятие, о котором мы с тобой сейчас так мило беседуем, обсуждалось на самом высоком уровне. — Бугаев со значением взглянул на подчиненного. — Надеюсь, тебе не надо ничего расшифровывать… Речь идет о судьбе государства, Игорек. Можно сказать, будущее страны сейчас оказалось в твоих руках. А ты сопли разводишь.

— Но…

— Никаких «но». По решению партии и правительства в Новочеркасске должны произойти некоторые события. И они произойдут.

— Как же так? — пробормотал Игорь. — Что же это получается? Здесь же живые люди. Так же нельзя! Мы же… мы предадим здесь всех. Они ни в чем не виноваты! — Бугаев невозмутимо взирал на подчиненного, и лишь по сузившимся щелочкам глаз можно было догадаться, что полковник в большом гневе. — Это же самая настоящая провокация, — взахлеб твердил Игорь. — Про такое я раньше только в учебниках по истории читал. Мы же не империалисты! Они — другое дело, они способны на всякую подлость. Но мы!