Расстановка - [11]

Привлечение людей — род искусства.

(Предыстория: Зернов)

Музыкант Артем Зернов стоял на остановке, держа в руке черный плоский чехол, скрывавший синтезатор «Амаха», и любовался цветочной клумбой, ожидая автобуса. Несмотря на то, что денежные дела Артема в последние годы поправились, личного автомобиля он покупать не стал. Принудительное страхование, высокий налог на владение автомашиной, бешенные цены на бензин и необходимость общаться с вымогателями из автоинспекции — вся эта морока, позволь он ей вторгнуться в свою жизнь, не оставила бы камня на камне от вдохновения, столь необходимого музыканту. Поэтому, продав унаследованное от тещи авто, Артем предпочитал городской транспорт. Мимо, по главной магистрали Урбограда — проспекту Реакции (прежде он звался «проспект Революции», но был недавно переименован) — летел поток разноцветных автомобилей. Был уже полдень, лучи Слунса ярко освещали ближние многоэтажки. Они показались Зернову розово-сахарными — он был склонен к причудливым ассоциациям. Именно эта раскованность мышления позволяла ему находить новые привлекательные сэмплы для своих композиций — его электронная музыка завоевала популярность не только в Урбограде, но и в столице. Более того — два его альбома, выпущенные в Моксве, привлекли внимание зарубежных продюсеров. Зернов был в мире электронной музыки восходящей звездой. В последнее время он часто говорил знакомцам о предлагаемых ему в Моксве выгодных контрактах, но переезжать из провинции в столицу не торопился.

— Я слишком люблю этот город, боюсь ностальгии — отшучивался он, сверкая всегдашней белозубой улыбкой. — и потом, там меня заставят пахать с утра до ночи. Я так не могу. Свободный режим дня, возможность подумать, собраться, посидеть в тишине — вот что мне нужно. А какая тишина может быть в людском муравейнике столицы? Да и с друзьями пришлось бы расстаться, а я к вам прикипел сердцем, дорогие охламоны.

Друзей у Артема действительно было много — наверное, больше сотни. В его возрасте, в тридцать четыре года, многие уже не способны заводить новых приятелей — хлопотно, да и семейные заботы отвлекают. Но жена музыканта, художница Мария, не была помехой для веселых дружеских вечеринок и пирушек, устраивать которые Артем был большой охотник. Больше того, она сама с удовольствием принимала в них участие — ведь собирались там люди неординарные: поэты, скульпторы, музыканты, писатели и журналисты. Бывала и публика, относящаяся к миру искусства лишь косвенно — небескорыстные меценаты, завлекающие молодых и талантливых в кабалу контракта, спекулянты театральными билетами, устроители выставок, карточные шулеры. Что греха таить, попадались в этой пестрой толпе и торговцы наркотиками — закидывая свой крючок, они находили самые поэтические образы, повествуя о «раскрепощении сознания» и «психоделии». Впрочем, наркотиков Артем не употреблял принципиально. Но никогда не отказывался от рюмки или тонкой сигареты с ментолом, чтобы поддержать компанию. Впрочем, хотя впервые он попробовал портвейн еще в школе, и с тех пор выпивал частенько — все же меру соблюдал, и спиртное не мешало работе.

Очередная пирушка, впрочем, была назначена в кафе «Квант» лишь вечером. А сейчас он направлялся в противоположную часть города — через час в арт-салоне «Кентавр» открывалась выставка талантливого живописца Юрлова. Перед ее началом музыкант должен был создать нужное настроение у публики, исполнив несколько трансовых композиций, подходящих, по мнению художника, к представляемым картинам.

Втиснувшись в подъехавший автобус, Артем с улыбкой выслушал упреки бедно одетой пенсионерки — он нечаянно задел ее зачехленным синтезатором. Музыкант попросил прощения тоном столь задушевным, что бабушка мигом смягчилась. Даже предложила ему отведать румяное яблоко, вынув плод морщинистыми руками из желтого ведерка, крытого белой тканью. Зернов обладал редким даром — моментально располагать людей к себе.

Доехав до остановки «Торговый двор», Зернов легко спрыгнул из автобуса на асфальт, и направился к зданию, напоминавшему гигантскую оранжерею — стены из прозрачных листов стекла и стеклянная же сводчатая крыша. Подымаясь к салону по широкой каменной лестнице, Артем бросил взгляд на торчащую неподалеку «Башню Света», мысленно обозвав сооружение нелестной кличкой «чертов палец». Музыкант оглянулся на элитный ресторан, расположенный через дорогу, невдалеке от мраморного приземистого здания РСБ.

— Хорошо у нас жулики устроились — с улыбкой подумал Зернов — На одном пятачке и место для афер, и площадка развлечений, и личная охранка. А мне вот приходится колесить из одного края города в другой. Впрочем, кафе «Квант» я не променял бы на «Башню света». В элитном кабаке хоть и помпезно, но свинину с капустой умеют готовить только в «Кванте». Ребята удивляются, называют мой вкус вульгарным. Чушь! Это блюдо — просто объедение. Да под пивко, да в хорошей компании — а где ее найдешь, кроме «Кванта»? Впрочем, придется дать концерт и в «Башне света». Дело есть дело. Забавно, «дело» в данном случае — понятие слишком разнотолкуемое. Лучше так: концерт есть концерт. Но только ли?